Агнец на заклание

Берди посмотрела на Чудика, который с интересом слушал ее. Он важно кивнул, словно действительно соврал полиции из благородных побуждений, а не машинально, как делал, отвечая на любой вопрос представителей власти. Энни с ненавистью взглянула на запертую дверь трейлера:

– Чертовы девки! Столько горя от них моим мальчишкам! Подай им то, подай это, подай еще чего-нибудь. Лишь бы что-нибудь урвать. Хлопот не оберешься. На них не угодишь. Сначала эта грязная тварь Ивонн доводила Кита. Потом Дафна Хьюит – Трева. Всюду совала свой нос, во все вмешивалась. Прямо как ее мать. Ну и спровадила его за решетку. А теперь эта шлюшка изменяет Киту с его родным братом, а в беду попал Кит. Будто он преступник какой. – Она вытерла рот тыльной стороной ладони. – Я вот никогда над Милти так не измывалась. Никаких хлопот не доставляла. И не крутила шашни с другими, даже когда он был в разъездах. Ни разу! Детей ему рожала. Еду готовила. И не жаловалась.

– Да жаловалась ты, мама. Постоянно ныла. – Розали положила руку на плечо матери и устало улыбнулась. – Ну, пойдем в дом. Мне одеться надо.

– Пить хочу, – отозвалась Энни. – Горло промочить. Который час?

– Паб откроется через несколько часов, мама. Я тебе чаю заварю.

– Чаю… – с отвращением протянула Энни.

Берди спохватилась:

– Энни, Цикада Бейкер прислал вам бутылку хереса! В подарок.

Глаза Энни раскрылись.

– Правда, что ли? Где она?

– В машине. И моя сумка тоже. Сейчас схожу за ними.

– Да зачем самой ходить, дорогуша! Чудик принесет. – Она повысила голос: – Эй, Чудик! Сгоняй-ка за бутылкой и сумкой Берди к ней в машину. Сделаешь?

– Я, я принесу! – заорал Джейсон и бросился бегом к автомобилю.

– Не тронь! – взвизгнула Энни. – Разобьешь!

Как пес, который прижимает уши и срывается с места, услышав зов хозяина, обещающий удивительные приключения, Джейсон лишь пригнул голову, перескочил через кучу полусгоревшего мусора и метнулся к воротам.

Энни тяжело вздохнула:

– Вот мерзавец! Ну, пусть только попробует разбить бутылку, я ему…

– Не разобьет, мама, – сказала Розали. – Пойдем в дом.

Глава 25

Следом за Розали они поднялись на единственную ступеньку, пересекли веранду и вошли в дверь старого дома. Дверь открывалась в просторную гостиную, обставленную продавленным диваном, телевизором и длинным столом, возле торцов которого стояли стулья, а вдоль длинных сторон – дощатые скамьи. Половина стола была в несколько слоев завалена тем хламом, какой обычно скапливается на горизонтальных поверхностях в любой комнате, где проводят много времени дети и усталые или апатичные взрослые: бумагой, пластиковыми пакетами с давно забытой мелочовкой, разрозненными предметами одежды, высохшими фломастерами, игрушками, камешками, ремнем с пластмассовыми гранатами на нем, карточками из коробок с сухими завтраками.

Украшением этой гостиной служил ярко-зеленый динозавр из папье-маше с ужасающе реалистичными клыками и окровавленной пастью. Его явно принесли домой из школы – судя по отпечатанной на принтере голубой карточке, приклеенной к динозавру скотчем. Берди прочитала на ней: «Почетный приз». Ниже было аккуратно приписано от руки: «Джейсон Лэм, скульптура из папье-маше, свободная тема. Молодец, Джейсон». Она вздохнула, посочувствовав бедняге Филиппу Хьюиту. Объявляя конкурс, он имел в виду вовсе не тираннозавра с кровью, капающей с клыков.

Другую половину стола занимали остатки недавнего завтрака. Молоко, сахар, хлопья, кружки с остывшим чаем, металлический чайник. Видимо, Чудик выложил свою козырную новость насчет Лили, когда семья собралась за столом.

Популярная песня неслась из маленького радиоприемника, стоящего возле одной из тарелок. Чудик шагнул к нему, прибавил громкость и уселся за стол. Взяв ложку, он принялся подчищать остатки из своей миски и жадно жевать. Розали скрылась за другой дверью – вероятно, ушла к себе в спальню.

– Садись, дорогуша, – предложила гостье Энни и рассеянно сдвинула в сторону стопку комиксов и треснувшую пластмассовую маску Дракулы, освобождая угол стола.

Берди заняла предложенное место и огляделась. На барбекю прошлой ночью она лишь мельком видела эту комнату через открытую дверь – обшарпанный диван, телевизор, часть стола, обрывок рождественской мишуры, болтающийся на вбитом в стену гвозде. В тот момент гостиная показалась ей незнакомой и неприветливой, но сейчас, освещенная утренним светом, с еще уловимым запахом тостов, уже не производила тягостного впечатления.

Этот длинный стол – когда-то за ним едва хватало места домашним. За завтраком, за ужином. Здесь болтали, ссорились, смеялись дети, соперничали за еду и внимание. Энни восседала во главе – там же, где и сейчас. А место на другом конце стола занимал Милтон – когда не находился «в разъездах».

На узкой полке над камином, заваленной и заставленной, как почти все поверхности в этой комнате, выделялись два серебряных кубка. Оба были увенчаны двумя фигурками в боксерских перчатках. В отличие от прочей обстановки за ними, похоже, с любовью ухаживали, полируя до зеркального блеска, ими дорожили.