Агни Йога. Священные знаки (сборник)

Даже первые изображения Будды Тибет получил только в VII веке от Китая и Непала, то есть от индусских традиций. До этого времени тибетцы, которых китайские хроники называют диким народом, вероятно, были в состоянии племен хорпа или мишимы. Эти племена до сих пор питаются сырым мясом и носят бессменно одну одежду, пока она не истлеет на теле. Вся литература Учения Будды пришла из Индии и Китая. Указывается, что тибетские переводы с санскрита, вследствие бедности тибетского языка, сделаны условно и не передают многих утонченных понятий, выросших из Вед.

Дикость Тибета, конечно, восприняла дословно и всю изобразительную сторону Учения, принесенного от культурных соседей – Индии и Китая. И религиозная обрядность, и робость собственного воображения удержали Тибет в границах чужого понимания. Присматриваясь к всевозможным проявлениям ламаистского и народного творчества, видим даже в его лучших проявлениях лишь заимствование форм Индии или следование ритуалу Китая. Если к этим условиям еще прибавить персидско-могульскую миниатюру, то вся триада воздействий на искусство Тибета будет очерчена. Кто назовет что-либо, что можно назвать вполне тибетским созданием?

Конечно, кроме Индии и Китая, Тибет имел еще более древние наследия. На скалах находимы неолитические рисунки. В бесконечность древности устремляет Свастика – знак Огненного креста жизни. Со времен древнейших переселений народов оставлены в Тибете некоторые типичные формы изделий. Но забыто тибетцами искусство великих странников. Правда, до сих пор мечи Тибета вам напомнят мечи из готских могил. Фибулы и пряжки скажут вам также о зверином стиле, о готах и аланах. Вы вспомните неожиданное сведение из хроники католических миссионеров о том, что место Лхасы когда-то называлось Гота. В местности Доринг в Транс-Гималаях нами найдена старинная пряжка с двуглавым орлом, подобная находкам южнорусских степей и северного Кавказа. Там же обнаружены древние могилы, совершенно сходные с могилами Алтая, где прошли готы. Женщины этой местности носят головной убор в виде кокошника, как в славянских землях Европы. Там же найдены на высотах в 15000 ф. древние каменные мольбища, подобные солнечному культу друидов. Но об этом поговорим отдельно и подробно, и когда мы, замерзая в Чунаргене, в шутку называли Тибет страною Нибелунгов, мы были ближе к истине, чем предполагали.

Соображая все заимствования и подражания Тибета, невозможно говорить о тибетском стиле или тибетском искусстве. Правильнее говорить об искусстве в Тибете. Затруднительно припомнить архитектурные, ваятельные или живописные памятники, которые не являлись бы огрубелыми отображениями утонченных нахождений Индии и Китая.

Не забудем также техническое влияние Непала на Тибет. Сам Непал не дал оригинальных форм и питался влиянием Индии. В живописи Непал не отличился, но хорошие непальские литейщики и чеканщики издавна вносили в Тибет своеобразные приемы техники.

Передо мною два отличных изображения старого Тибета. Будда, в котором бросаются в глаза индусский тип и индусское влияние. Другое – очень тонкое изображение Далай-Ламы Пятого, справедливо названного Великим. Это изображение напоминает китайскую работу и, вероятно, идет из Дерге. Теперь такого совершенства изображений в Тибете не делают.

Современное искусство в Тибете стало окончательно застывшим, механическим переложением чужих форм. Традиция острой техники отошла, заменяясь дряблой линией и детским раскрашиванием. Краски третьего сорта, проникающие в Тибет, способствуют падению качества работы. А что же представляет условная копировка без сильного духа и без крепкой техники? Если кто-то придет к заключению, что искусства сейчас в Тибете нет, то он будет близок действительности.

Трафарет дошел до такой механизации, что почти все изображения переводятся по пунктирным переводам – припорашиваются. Все же сделанное от руки оказывается детски беспомощным. Если лишите ламу-иконописца его приготовленных проколотых трафаретов, то он останется почти беспомощным. В технических традициях любопытно проследить те же самые приемы, которые характерны для средневекового иконописания, применявшиеся до недавнего времени профессиональными иконописцами в России.