Агония

— Вадя, блин! — взвизгнула Регина, забарахтавшись и заерзав. — Я коленку об руль ударила! — Усевшись, потерла ушибленное колено.

— Прости, дорогая, я не специально.

— Я знаю. Ты случайно. С Сонькой, наверное, тоже случайно переспал?

— Не совсем. С Сонькой — при случае, — невозмутимо ответил, хлопая дверцей.

— Ты даже не отпираешься… — задохнулась от такой наглости.

— А чего отпираться, если ты уже в курсе, что с Сонькой у нас… было. Мне, конечно, приятно, что ты так сильно ревнуешь, но не стоит. Что было, то было. Особенно, если это было очень давно.

— Давно? Ой, как давно. Аж позавчера!

Бесило Регину не то, что Вадик когда-то спал с Сонькой — хотя и это тоже! — а то, что спал он с ней в то время, когда про свои «настоящие» чувства ей рассказывал и уговаривал уйти от Реймана.

Обидно: тем самым Вадим давал повод в нем сомневаться, а так хотелось верить. Верить, доверять.

— Поговори с подругой, ну что же ты! Она так хочет эту ночь в твоей кроватке провести! Такой снова случай подвернулся, грех упускать! — Схватившись за ручку двери, собралась выскочить на улицу, но Вадим схватил ее за руку и крепко сжал запястье, пытаясь усмирить.

— Посиди ты спокойно! Регина! — беззлобно прикрикнул, чтобы хоть немного успокоилась и послушала.

Реня всегда нравилась ему простотой и определенностью поведения. Понимал суть переживаний, и, несмотря на грозящий скандал, стало приятно. Горячо даже — от ее бешеной ревности. Это же чувства. Искренние. Настоящие. Сам ревнивый — знал, что это такое.

Пока чувства бьют по сердцу хлыстом или простреливают пулей — живешь. Как перестанешь что-то чувствовать — считай, умер.

Телефон уже перестал звонить, и Вадим перезвонил Соне сам, желая из первых уст узнать, что произошло до его прихода.

Не выпуская руки Чарушиной из крепкого захвата, выслушал короткие объяснения «подруги» и засмеялся:

— Понятно.

— Знаешь, что мне противно? — обиженно начала Чарушина после недолгого молчания. — Что ты спал с ней в то время, когда мне про свои якобы настоящие чувства рассказывал. Что не можешь без меня и кроме меня тебе никто не нужен. Думаешь, пустяки все, да? Мелочи? Я смотрю, Шамрай, тебе вообще плевать, — упрекнула с горечью, — ты еще по телефону с ней лялякаешь.

— Неправда. Я очень взволнован. Ты даже не представляешь, как сильно.

— Веселишься, да? Тебе прям весело от всей этой ситуации.

— Веселюсь и, заметь, даже не спрашиваю, какого черта ты встречалась с этим ублюдком, — спокойно сказал и тут же рявкнул так, что Регина вздрогнула: — Какого черта ты встречалась с этим ублюдком?! — Глубоко вздохнув, заговорил прежним тоном: — На самом деле я считаю, что все это херня. И я не верю, что из-за этой херни ты сейчас все бросишь и уйдешь. Я в это действительно не ве-рю. Но, если ты собираешься сделать именно так, тогда, конечно, у нас будет другой разговор.

Отпустил руку, почувствовав, что Регина перестала сопротивляться и упорствовать — сейчас уже точно не кинется удирать. Она молчала, лишь коротко взглянула на него, и понял, что не ошибся.

— Что сказала Соня? — спрашивая об этом, одновременно коснулся лица. Скользнул пальцами по щеке и задержался, нежно поглаживая шею. Видел: в ее потемневших глазах вспыхнул протест, хотела оттолкнуть или сама отпрянуть, но не стала, сдержалась. Тверже повторил вопрос: — Что сказала Соня? Дословно. Что мы трахались, сексом занимались, спали? Если она именно так сказала, я сейчас вернусь и откручу ей голову. Потому что это неправда.

Совсем по-другому он произнес последние слова, как ледком по коже прошелся, и у Чарушиной что-то в груди дрогнуло. Глянула на него и поверила, что правду сказал. Может, слепая, может, наивная, но смотрела в его блестящие серые глаза и верила, что он не врет.

— Не надо, я погорячилась. — Расхотелось что-то выяснять. Теперь бы вернуть ту легкость, которая была на душе до столкновения с Рейманом и Сонькой.

— Что она сказала? — не унимался Шамрай.

— Да какая разница, — устало отмахнулась. — Давай оставим этот разговор.

— Нет уж. Теперь точно не оставим. Как она сказала?

Чарушина прокрутила в голове услышанные ранее реплики.

— Сказала, что видела тебя после Данилки… — нехотя ответила и припомнила следом все остальные шуточки.

— Это в ее духе, — подтвердил Вадим. — Соня любит пошлые шутки и всегда их поддерживает, даже если эти шутки про нее. Она такая. Для нее мы виделись «после Данилки», она же не знает, что после Данилки я поехал к тебе. Потом домой. Потом ты позвонила Свете. Помнишь?

— Конечно. — Так все и было. Правда, с Вадимом она тогда не разговаривала, но слышала его голос и смех.

— Потом Света позвонила Соне. Соня ее близкая подруга.

— Вообще прекрасно. Нормально ты, Шамрай, устроился… — возмущенно выдохнула. Этого только не хватало! Если Соня дружит со Светой, хоть ты тресни, новой встречи не избежать.

— Угу, я ж люблю полегче, — хмыкнул он и добавил: — Само собой, для Сони я был неразговорчивый, потому что вручил девкам коньяк и выпер из квартиры. Мне уже как-то не до них было.

— Ясно.

— Можем ехать?

— Поехали.

— Ты все для себя выяснила?

— Да.

— Точно?

— Вадим…