Агония

Шамрай сначала замер, немо осмысливая сказанное, потом расхохотался. Долго смеялся и, когда почти успокоился, выбросил сигарету и прижал Регину к себе. Поцеловал, все еще вздрагивая от беззвучных смешков.

— Сестра может, да… правду-матку рубит с плеча…

— Не так поцелуй. По-другому, — потребовала Чарушина.

— «Смерть как хочу»?

— Нет, «умер, но еще хочу».

Он переместил руки, устроив ее голову на сгибе правой, другой обнял за плечи и крепко-крепко прижал к себе. Поцеловал тоже крепко-крепко. В таком поцелуе не было нежности — только звериная потребность взять, смять, подавить. Чарушина довольно засмеялась, испытывая привычный взрыв восторга от животного порыва, с которым Вадька хватал ее в свои медвежьи объятия.

— Девственница она у меня, — усмехнулся он.

Руки его стали мягче, и Регина перехватила свои, уютно обняв его за плечи. Она не задумывалась, какое впечатление на него произвели ее слова. Потешили ли самолюбие… Обрадовали ли… Что он подумал… Рада была, что пришлось назвать вещи своими именами. Пусть знает, что есть интимные моменты близости, которые она раньше не позволяла. И пусть его мысли и чувства останутся при нем.

— Обещай, что не помчишься к нему на разборки.

Хоть в своем разговоре они уже совсем далеко отошли от первоначальной темы, Регина не забыла, что хотела от Шамрая, уводя его поговорить.

— Разборок не будет, я просто переломлю его пополам, и все. Он это заслужил.

— Обещай. Я знаю, тебе тяжело отступить. Ну, пожалуйста… — говорила и сама понимала, что это немыслимо. — Вадичка, кто ты и кто Рейман. Где ты и где Рейман…

— Все просьбы через постель, — усмехнулся Вадим. — Ты вообще если собираешься меня о чем-то просить, должна просить только в кровати.

— Хорошо, — тихо засмеялась, — правда, мы сейчас далеко от кровати.

— Кровать — это условно. Я тебя в кусты утащу, и ты мне все свои просьбы озвучишь. Девственница моя.

— Сторгуемся, да? — с улыбкой уткнулась ему в шею. От него пахло дымом, лесом, парфюмом, который потяжелел, смешавшись с остальными запахами. И еще почему-то — дождем.

— Запросто. Тебе повезло. Желание у меня одно, и ты можешь исполнять его бесконечно, — прошептал он на ухо.

Регина дрогнула плечами от его горячего дыхания, вызывающего волну мурашек, и сказала тоже шепотом:

— Я догадываюсь. Ты последнее время в своих желаниях постоянен. Кроме того, чтобы Кису поиметь, тебя больше ничего не интересует.

— Мне бы хотелось, чтобы моя Киса разделяла мое желание…

Они тихо говорили. Не чтобы разговор от кого-то сделать тайным. Им так нравилось. Темнота сливала их в одно целое. На ухо сказанные слова впитывались каждой клеточкой. «Я хочу тебя», хрипло и шепотом, горячо разрывало изнутри. Еще теснее хотелось прижаться. Целовать крепче и ласкать откровеннее. И не сдерживать себя. Ни в чем.

— Твоя Киса не против. Я всегда думаю о тебе… всегда хочу тебя… я вспоминаю, как мы занимались любовью, как нам было хорошо… — На ее слова он отвечал поцелуями. Горячо прижимался к губам после каждой отрывистой фразы. Уже не просто нежно, а требовательно, напористо. С откровенным желанием. — И даже представляю, как это будет в следующий раз… где бы могло быть… но в кустах… в моих фантазиях не было… я даже не представляю… — засмеялась.

— Запросто. Тебе понравится.

— А если мы потеряемся?

— Фигня, найдемся. Обратную дорогу будем по мху определять.

— А если…

— Фигня… — Он снова не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.

Глава 15

— Как жаль, что Кирилл не остался на чай, — посетовала Ангелина Дмитриевна, натирая на кухне верхние шкафчики.

— Некогда ему, мам.

— А Вадиму? Тоже некогда? Почему не приехал? Чем это он так занят?

— Ну, занят, наверное…

Сегодня дочь в разговорах проявляла особенную сдержанность, но мать с диким упорством продолжала вызывать ее на подробные обсуждения. Вадим давно не заезжал к родителям. Общался все чаще по телефону, прикрываясь дежурными фразами. Света не могла его за это судить, а слыша сейчас раздосадованный и недовольный тон матери, — понимала.

Они заговорили о чем-то постороннем. Ангелина Дмитриевна начала увлеченно обсуждать соседей, но время от времени слишком резкое движение выдавало состояние ее души — женщину не отпускала какая-то мысль.

— Вадима видели с этой девушкой. С Региной. — Наконец сказала она, поворачиваясь к дочери.

— Кто видел?

— То есть, что он проводит с ней время, тебя не удивляет, — недовольно констатировала мать, отбросила белоснежное полотенце, которым терла белоснежные шкафчики, и уселась за стол.

— Честно говоря, нет. Может, они встречаются… — Света отодвинула чуть дальше сахарницу и вазочку с печеньем. Видимо, сейчас будет какой-то эмоциональный монолог. Мама в порыве может и посуду со стола снести, такое уже бывало.

— Ты в своем уме?

— Может, Регина рассталась с Владом… — добавив, мысленно поддержала идею брата не ездить пока к родителям — он бы не выдержал.

— Мне Анечка вчера звонила. Я такого наслушалась — всю ночь не спала. — На лице матери отразилась полнейшая брезгливость.

— Нашла из-за чего ночь не спать. Спала бы и спала.

— Что ему девок мало?