Агония белой эмиграции

В разных ложах этот ритуал имел, видимо, свои особенности. Л. Д. Любимов, который сам несколько лет был масоном, рассказывал, что он встречал в ложах людей различных во всех отношениях¹⁴. По опубликованным в нашей печати данным, еще до революции масонами разных степеней были такие деятели, как В. А. Маклаков, А. В. Амфитеатров, А. Ф. Керенский, /100/ Е. Д. Кускова, И. В. Гессен и др. Старые масонские связи играли определенную роль и в эмиграции. По мнению Б. Н. Александровского, влияние масонства на различные стороны жизни «русского Парижа» ощущалось повседневно¹⁵. Правда, в чем же конкретно выражалось это влияние, остается неизвестным. Факты говорят о том, что попытки объединить разношерстную массу эмигрантов посредством масонства были несостоятельными. Цемент, пишет Л. Д. Любимов, оказывался некрепким, и за стеною ложи масонские иллюзии чахли. В практической политике у «братьев» не было никакого единства. Тот же Чайковский как руководитель «Центра действия» не считался с планами другого «брата» — Савинкова, они так и не смогли скоординировать свои действия. Групповые, классовые интересы в конечном счете имели решающее значение. Реальные условия эмигрантской жизни не раз заставляли забывать все эти масонские проповеди о единении, общем фронте и пр.

* * *

В этой главе мы уже затрагивали тему культурной жизни эмиграции. Она описана довольно подробно в ряде воспоминаний. Б. Н. Александровский, например, рассказал о «русских сезонах», о выступлениях русского балета. Так получилось, что за рубежом, среди эмигрантов, находилась большая группа оперных и балетных исполнителей. Их силами были поставлены «Князь Игорь», «Борис Годунов», «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Сказание о граде Китеже», «Царская невеста» и другие произведения русских композиторов¹⁶.

До 1929 г. вдохновителем и организатором «русских сезонов» во Франции был С. П. Дягилев — известный деятель русской культуры, неутомимый пропагандист ее достижений за рубежом. Особенно велики его заслуги в развитии хореографического искусства. После смерти Дягилева его дело продолжил С. М. Лифарь, ставший во Франции известным балетмейстером. Большой популярностью пользовались выступления хоровых и балалаечных ансамблей. В Праге, например, русский хор под управлением А. А. Архангельского в начале 20-х гг. имел в своем составе 120 человек.

Интерес иностранной публики к русской культуре использовали и всякого рода дельцы. Известно, например, что белогвардейский генерал Шкуро, заключив контракт с французским предпринимателем, организовал труппу казаков-джигитов, в которую входили также песенники и танцоры. Всех одели в черкески алого и белого цвета, папахи, бешметы, и на одном из ипподромов Парижа начались представления. По мнению некоторых наблюдателей, это предприятие должно было обеспечить лучшим джигитам и танцорам заработок года на полтора¹⁷.

Подавляющее большинство артистов и других представите лей мира искусства в эмиграции жило очень бедно. Нужда, отсутствие постоянной работы заставляли многих артистов и музыкантов /101/ отправляться в далекие странствия. Один такой путешественник, бас-самородок С. Ф. Стрелков, уехал из Америки в кругосветную поездку с десятью долларами в кармане и гитарой. Он побывал во многих странах, пел русские песни и жил на выручку от концертов.

Широкую известность в 20—30-х гг. получили песни А. Вертинского, который создал на эстраде свой, особый стиль. Он оставил интересные воспоминания, в которых рассказал о жизни без родины в течение четверти века, о скитаниях по разным странам, о своей артистической судьбе.

Обычно, когда речь идет о вкладе зарубежных деятелей русской культуры в сокровищницу мировой культуры, о людях, которые и в эмиграции пользовались мировой славой, то прежде всего называют имя великого русского артиста Федора Ивановича Шаляпина. Его концерты всегда проходили в переполненных залах. Для русских эмигрантов они были особенно волнующим, радостным событием. Люди начинали неистовствовать, пишет Д. И. Мейснер. «Зал, переполненный бедно одетыми эмигрантами, вел себя истерически… Выкрики… Рыдания. Стены и пол сотрясались от хлопков»¹⁸ — это из воспоминаний Наталии Ильиной о концертах Шаляпина в Харбине.

Письма самого Шаляпина своим родным и знакомым передают нам многие детали обстановки, в которой ему приходилось жить за рубежом, рассказывают о сложных переживаниях знаменитого артиста. С одной стороны, это обстановка достатка, поток долларов, постоянный успех, с другой — все большее понимание того, что «горек хлеб на чужбине», сознание своего духовного одиночества, усталость от огромного напряжения, от этой постоянной погони за деньгами. «…Валюта вывихнула у всех мозги, — писал Шаляпин Горькому, — и доллар затемняет все лучи солнца. И сам я рыскаю теперь по свету за долларами и хоть не совсем, но по частям продаю душу черту»¹⁹. Певец утешает себя только тем, что «спектакли и концерты переполняются публикой», что его пение, как он выразился в одном письме, нравится «всем, без различия вероисповедания».