Агония или рассвет России. Как отменить смертный приговор?

Интересно посмотреть на опыт других стран. Украина стала членом ВТО и сразу же столкнулась с трудностями: разрешенный размер поддержки сельского хозяйства ограничен ничтожной суммой – $ 800 млн, и при этом парламентский комитет не смог принять правительственный законопроект о внесении изменений в законы «Об НДС» и «О налогообложении прибыли предприятий» (относительно амортизации), сохраняющий налоговые льготы для аграрного сектора, так как он противоречит условиям ВТО, а ведь крестьянам этот закон необходим как воздух!

Киргизия вступила в ВТО – и мы слышим лишь о социальных потрясениях в Киргизии.

Казахстан заявил, что он не готов к вступлению в ВТО, – и динамично развивается.

Вторая генеральная идея наших экономических руководителей – борьба с инфляцией. Любая, самая неразумная, не поддающаяся логике мера оправдывается у нас борьбой с инфляцией. Мы вводим запретительные пошлины на экспорт зерна, чтобы не росла инфляция. Импортируем дешевое субсидированное продовольствие, душим наше сельское хозяйство, чтобы не росла инфляция. Не строим дороги, чтобы не росла инфляция. В науку не вкладываем из-за возможности инфляции. Не повышаем зарплату учителям и врачам, опасаясь инфляции. Не снижаем налоги, складываем деньги в Стабфонд и отправляем их на Запад по той же причине. Вот цены на нефть, на газ в России можно повышать – это к инфляции не приведет. Все идет к тому, что в России убьют, наконец, несырьевой сектор, и тогда и инфляции, наверное, тоже не будет.

Инфляция – это лишь следствие, признак больной экономики. Сама по себе она ничего не значит. Нам надо развивать несырьевой сектор, промышленное производство, бороться с инфляцией через инвестиции в промышленность. Если деньги, которые мы сейчас отправляем на Запад, будут работать в России, то люди смогут работать здесь и зарабатывать здесь, уровень их благосостояния будет повышаться, а инфляции (как отрицательного явления) не будет.

Будет лишь инфляция как положительное явление. Ведь инфляция возникает, если денег в стране больше, чем товаров, которые можно на них купить. Соответственно, если накопленные деньги вкладывать в реальный сектор, его модернизацию и развитие, то инфляция будет носить краткосрочный характер, так как товаров будет производиться все больше и больше, и их количество будет догонять количество денег. Как сказал известный американский экономист М. Фридман, ни одно экономически полезное действие не может произойти без инфляции.

Борьбой с инфляцией оправдывается также существование Стабфонда. Я не могу понять, почему деньги должны работать в других странах, а не здесь.

Опять история из опыта компании Buhler Industries. Долго у фирмы были хорошие времена, а когда настали плохие (производство упало на 20%), канадское правительство выдало ему беспроцентный кредит на $ 20 млн сроком на двадцать лет. На Buhler работали те самые деньги, которые с российских налогоплательщиков собрали, назвали Стабфондом и отправили на Запад. Они попали в Канаду, на Buhler, там работали, и теперь канадские тракторы совершеннее российских. Поэтому нам пришлось инвестировать в покупку этого актива, дополнительно финансировать канадскую экономику.

Кудрин (когда еще был министром финансов) недавно договорился до того, что инвестиции в Россию следует, наоборот, ограничить, поскольку наша экономика перегревается.

Я участвовал тогда в одной из конференций в Торгово-промышленной палате. Я выступил и сказал, что следует инвестировать здесь, что надо создавать для этого условия, снижать налоги, поддерживать экспорт, вкладывать в науку, образование и т. д.

Потом я сел на свое место, и мой сосед, между прочим премьер-министр одного богатого сырьем сибирского региона, говорит: «А чего ты хочешь? Я смотрю и убеждаюсь: это сознательно проводимая политика – навсегда превратить Россию в сырьевую страну. Проводится она грамотно и последовательно. Снимаю шляпу, потому что это делается очень эффективно».

Вызывает печаль также то, что мы придерживаемся политики наращивания добычи и экспорта сырья. Это один из приоритетов – идет снижение налогов для нефтяных компаний, их стимулируют производить и экспортировать больше. Нефть дорожает и будет дорожать. Зачем надо добывать ее, экспортировать, отправить вырученные деньги за рубеж, назвав заботой о будущих поколениях? Нефти уже в земле не будет, когда это поколение придет. Не логичнее ли ему передать не запись в банковских документах – мы знаем, насколько эта ценность неустойчива, – а либо на заработанные деньги дороги построить, либо нефть в недрах передать, чтобы это поколение как-то более эффективно ею распорядилось? Непонятно, зачем надо строить эти трубопроводы, все гнать, гнать сырье на продажу.