Агония Хана

Одул опешил от такого быстрого согласия. Он явно собирался пободаться. И теперь смотрел на Хана в недоумении и удивлении. Что такое, сука, не ожидал? Да! Он сам от себя не ожидал. Он сам никогда не мог предположить, что в одну секунду все золото мира перестанет иметь значение. Перестанет даже иметь значение солнце и воздух. Но деньги – это тлен. Он знал им цену и так же знал, как выжить без них… а еще прекрасно знал, что если не найдет свою лебедь, то перегрызет себе вены!

– Ни в чем. Ты хочешь шахты, я хочу свою женщину живой. Некогда торговаться. Время идёт. Если с ней что-то случится, шахты ты точно не увидишь!

Одул погладил бороду, расправил ее и прищурился. Кажется, у него в глазах и в голове щёлкали значки долларовых купюр. Он уже продавал золото, он уже алчно сжимал его своими грязными лапами и не мог сдержать подрагивающей хищной улыбки.

– Вы – хитрое отродье, Намаевы! Мне нужны гарантии! Вашего слова недостаточно! Вы лжецы!

– Судишь по себе, медведь? Каких ты хочешь гарантий? Вези нотариуса, я тебе все отпишу! Или тебе ключи от шахты на блюдце принести?

– Не борзей, Хан! Мой человек подготовит бумаги, и все подпишешь! Не сомневайся, ты меня не сможешь обмануть! Я вас всех насквозь вижу!

– Ты вначале докажи, что толк от тебя будет! Кто такие эти люди, и на кого работают? Кухарка и ее сын! Откуда они вылезли? Из-под какого камня в моем доме появились эти змеи?

Хитрая старая сволочь и не думала торопиться говорить. Он жрал виноград, сплевывал косточки и надменно рассматривал свои ногти. Гребаный сукин сын нарочно испытывал терпение и тянул время. Будь это иная ситуация, Хан бы оторвал ему уши и скормил прямо за этим столом. Руки так и чесались рвануть за жирные розовые мочки и затолкать в алчную пасть шакала.

– Они работают на Албасту… твою старую знакомую! Помнишь такую? Или у тебя память слишком отшибло после смерти твоих жены и дочери?

Если бы сейчас разверзлась бездна, Хан бы и в половину так не обезумел. От одного имени этой твари у него вздернулся адреналин и кишки связало в узел. Что, бл*дь? Какого долбаного хрена! Она же сдохла! Она должна была там давно разложиться на атомы гнили! Какие силы ада воскресили это исчадие?

– Албаста мёртвая!

– Живее всех живых. Сансар ее подобрал, и теперь она заправляет его цирком уродов. Говорят, кто-то изуродовал эту мегеру, и теперь она похожа на саму смерть. И кажется, очень хочет отомстить своим обидчикам, и я даже догадываюсь, кому. Вам со старым Скорпионом. И знаешь, я вам не завидую.

Хан, тяжело дыша, смотрел, как Одул смакует свой триумф. Как он рад нанести врагу удар и буквально упивается этим. Если Албаста жива… Ангаахай в смертельной опасности. Извращенная красногубая сука, ее месть будет страшной.

– И где ее найти?

– А вот теперь вначале шахты!

Когда Хан вышел из логова Одула, уже был вечер следующего дня. Вышел совершенно опустошенный. Только что он отдал все… отдал всю империю одним росчерком шариковой ручки. Отдал за самое ценное в этом мире – за информацию.

– Мне нужно, чтоб меня свели с перекупщиком товара! Я хочу попасть в этот цирк!

– Ты безумец! Тебя узнают!

– Не узнают! Твое дело свести меня с нужными людьми!

– Ха! А знаешь, сведу! Если тебя купят и продадут в цирк, я лично приду тобой полюбоваться!

– Ну что?

Когда вышел, оба брата ждали его в старой забегаловке, куда им притащили два кресла, крепкий чай, наливку и шикарные фрукты. Засранцы нигде не пропадут и явно неплохо устроились. Тархан развалился в кресле, вытянул ноги и дымил сигаретой самокруткой, а Беркут ловко обчищал карманы мужланов в карты.

– Сукин сын! Ты мухлюешь!

– Ни хрена, никогда не мухлевал!

Фужер с наливкой грохнулся о стол и расплескался розовыми брызгами.

– Ублюдок! Выиграл все золото, что мне заплатил!

– Давай сыграем еще! Тащи свои запасы!

– На хрен! Нет у меня запасов!

Когда заметили Хана, все замолчали. Он вошел в таверну и занял собой все пространство, так, что его голова почти упиралась в деревянные балки потолка.

– Выпьешь?

Тархан подтолкнул брату фужер и протянул сигарету. Но тот оттолкнул его руку.

– Нет! Поговорить надо!

И сгреб Тархана за плечи. Он с трудом держал себя в руках. Его трясло, и он все никак не мог справиться с мыслью об Албасте. С мыслью о том, что змея жива и ее яд сейчас особо смертельно опасен.

– Пошли на улицу!

Тот посмотрел на Беркута, который никак не угомонится с картами, и явно скоро начнется заварушка.

– Он справится! Пошли!

Вытолкал брата наружу и резко припечатал к стене здания.

– Как!!!! Как, мать твою, она осталась жива?! Ты знал об этом? Знал, что красногубая сука выжила? Ты помог ей?

– Нет! Не я! Когда я подоспел спасти Цэцэг и Зимбагу, той уже там не было! Я был уверен, что ее сожрали тигры! Выжить было невозможно! Они утащили ее к озеру!

– Зимбагу?

Глаза Хана округлились, и он сильнее сдавил плечи брата, всматриваясь в яркие оливковые глаза, невозмутимо сверлящие лицо взбесившегося Тамерлана.

– Зимбагу… что такое? Не все с тобой обсуждает дед, да? А ведь Зимбага была его дочерью!

– Ты лжешь!