Агония Хана

Эрдэнэ чуть не закричала и пошатнулась. В глазах потемнело, и сердце до боли дернулось в груди. Казалось, ее маленькие косточки разломались, впиваясь в грудную клетку. Вера! Эта женщина Верааа! ЕЕ мама Вера! Она…она жива. Все это время. Вера…И Атха. Боже…она узнала Веру. Как и Лала с Джаей. Они ее узнали. Свою мамочку Веру. Узнали ее…Слезы обожгли глаза, начали драть горло, и ей стоило огромных усилий воли сдержаться и не броситься к клетке, не встать возле нее на колени.

– Что за…что за черт? Что с этой кошкой? Вы ее кормили? Какого хрена она творит? Кто сделал из нее домашнего хомяка? Это же Лютая! Это же самая страшная тварь в моем зоопарке!

Албаста бросилась к клетке. Дернула решетку, и тигрица злобно оскалилась, ощетинилась.

– Вытащите девку и бросьте к слону, пусть затопчет ее насмерть. Ублюдки! Я вам говорила не кормить тварь! Она должна быть голодная и злая! Застрелите ее! Осмелилась на меня рычать! На свою хозяйку.

– Стой! – крикнула Эрдэнэ, схватила Албасту за плечи. – Я согласна! Я выйду замуж за Сансара! Слышишь, выйду за него! Добровольно! Не трогай женщину и тигрицу!

Медленно повернулась к Эрдэнэ, сверкая своими черными глазами.

– Что такое? Передумала? Наигралась в равнодушную?

– Да. Передумала. Оставь ее и кошку…подари их мне, и я выйду за старика. Ты же щедрая…сделай внучке свадебный подарок. Хотя бы один за все четырнадцать лет.

Ухмыльнулась и склонила голову набок.

– Что ж…пожалуй, я выполню твою просьбу. Почему бы и нет. За эти годы я тебе немного задолжала. Но! Они не твои! Они принадлежат цирку! Я просто подарю им еще один шанс! Отправьте сучку в клетку. Кошку наказать и сегодня и завтра не кормить.

Но вытащить Веру из клетки стало невыполнимой задачей. Тигрица не давала к ним приблизиться. Она скалилась и рычала, бросалась на каждого, кто подходил к клетке, не отбегала от палок с током. Пока в нее не выстрелили усыпляющим веществом. Ангаахай протащили рядом с Эрдэнэ, и та успела схватить ее за руку.

– Все будет хорошо…, – прошептала Вера, – он найдет нас и спасет. Вот увидишь. Он придет за нами.

«Мне бы твою уверенность, мама Вера, ты знала его другим… а сейчас, без тебя, это уже не тот Хан, и мне страшно, что он не сможет больше подняться с колен»

Но теперь она больше не сомневалась…только одна женщина могла настолько верить в ее отца. Даже она, Эрдэнэ, засомневалась, но только не Лебедь.

Глава 14

Одул жил в трущобах города. Обманчивая иллюзия бедности. Когда все, что видишь снаружи, не соответствует тому, что внутри. Обшарпанный с виду двухэтажный дом, с плотно закрытыми окнами, высоким старым забором, по краю которого приклеены битые стекла. Дом охраняется с двух сторон. Две будки со сторожами и собаками. Вокруг палатки, бараки, вагоны. Вокруг целая куча сброда. Это свита Одула. Невидимая, но готовая атаковать чужаков по первому кличу.

Хан приехал туда вместе с братьями. Все втроём одеты в нищенское шмотье с повязками на головах, всклокоченными волосами, с запахом пота, сала и чеснока.

– Какого хера вы на себя напялили? Неет, я это не надену.

– Ничем не лучше того смердящего тряпья, которое ты носил два года поминок. Оденешься как мажор – к Одулу не попадешь или попадешь вперед ногами. Тебя к нему не впустят. Это король трущоб. Для него выше собственного достоинства общаться с богачами. Так что не выпендривайся.

И швырнул Хану засаленную майку и джинсы, испачканные машинным маслом.

– Я, бл*дь, еле втиснулся в этот гандон!

– Покрутишь спелой задницей.

– Дай спортивную кофту, я ее завяжу на бедрах.

– Лови. Попастенький!

– Пошел на хер!

Пробурчал Хан и завязал драную кофту на бедрах. Штаны жали в паху, и казалось, сейчас треснут при каждом шаге по швам, а майка облепила торс как вторая кожа. Он психанул и рванул ее на груди. Тархан заржал, вместе с ним и Беркут.

– Че скалитесь, придурки? Мы берем туда оружие?

– Нет.

– Что значит – нет?

Вскинул взгляд на Тархана.

– Рассчитывай на свои кулаки. С оружием нас туда не пропустят. Бери золото.

– Сколько?

– Достаточно, чтобы нас провели в дом к Одулу и дали с ним встретиться. И…не факт, что мы уйдем оттуда живыми.

– Уйдете! – сказал дед и подъехал на коляске к Хану, сунул руку за пазуху и достал шнурок, на котором красовалась пуля. – Отдашь это падальщику. Он знает, откуда это и кому принадлежит!

– И что это?

– Ваш пропуск и гарантия того, что Одул поможет…а не просто отберет золото и отрежет вам головы. Он мне задолжал. Когда-то давно я вытаскивал эту пулю из его брюха голыми руками, а потом тащил его на себе до ближайшей деревни.

Хан взял шнурок и надел на голову.

– Спасибо.

– Не хотел я, чтоб ты шел к этой гниде…но выбора нет. Когда-то я обещал ему, что ничто в этой жизни не заставит меня обратиться к нему за помощью. А он ржал и захлебывался кашлем… «Обратишься…все однажды обращаются к Одулу. Сохрани пулю, и кто знает, может быть, я верну тебе долг. Не бросайся должниками, Скорпион».

Их остановили, едва они вошли в квартал. Окружили плотным кольцом около двадцати человек.

– Кто такие? Мы вас не знаем.

– К Одулу пришли по делу.