Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры

Еще двумя днями позже холера унесла жизнь академика Императорской Академии художеств по части миниатюрной живописи Петра Осиповича Росси. А 12 июля жертвой холеры стала знаменитая польская пианистка Мария Шимановская; княгиня Надежда Ивановна Голицына позже вспоминала: «Она была из тех, кто, как и я сама, совсем не опасались эпидемии, мы не обращали на нее внимания. Отменное здоровье и веселый нрав г-жи Шимановской обещали ей, казалось, долголетие. Я проводила, можно сказать, свою жизнь с нею и с ее милою сестрою Казимирой… В воскресенье 5 июля г-жа Шимановская с сестрою были в костеле, а после при ехали ко мне. Мы провели вместе время до полудня, делая планы на послезавтрашний день. Она была в прелестном расположении духа. Мы говорили и про холеру, но она была преисполнена отваги и потому говорила, что болезнь не постигнет ее. В следующий вторник она за болела, и в несколько часов безжалостная смерть похитила ее у детей, у старых родителей, у всего обожавшего ее семейства, у друзей! Нынче, когда пять лет миновало после этой потери и я взялась за перо, чтобы рассказать о ней, я все еще чувствую ту же боль, что чувствовала тогда».

Тело Марии Шимановской было погребено на кладбище «близ Тентелевой Удельного ведомства деревни».

В те дни, впрочем, холера уже явно шла на спад, пусть и неохотно, о чем говорит и статистика:

8 июля – 196 заболевших и 117 умерших;

9 июля – 190 заболевших и 119 умерших;

10 июля – 174 заболевших и 95 умерших;

11 июля – 140 заболевших и 94 умерших;

12 июля – 104 заболевших и 60 умерших;

13 июля – 108 заболевших и 60 умерших;

14 июля – 99 заболевших и 108 умерших;

15 июля – 88 заболевших и 54 умерших.

Постепенно оптимизм возвращался к горожанам. В том числе и к тем, кто оставался в городе все эти холерные дни и недели. Адриан Моисеевич Грибовский записывал 12 июля: «Холера начала уменьшаться, да и народу вышло из города очень много, по молве от 30 до 100 т. человек. Отдаленные улицы совсем опустели». Несколькими днями позже, правда, он снова оценивал происходящее в миноре: «Холера опять прибавилась. Никакие меры для обережения от сей болезни не принимаются, в то время когда по ведомостям в соседних и других государствах строгие карантинные меры против сообщения больных со здоровыми принимаются».

Между тем Александр Сергеевич Пушкин сообщал Прасковье Александровне Осиповой из Царского Села в Тригорское 29 июля: «Холеры бояться уж нечего. В Петербурге она скоро прекратится». Графиня Дарья Федоровна Фикельмон в тот же день записывала в своем дневнике: «Сейчас дышится легче, эпидемия быстро идет на спад и, надеюсь, скоро прекратится. Город почернел от траурных одежд, и по ним можно судить о количестве ее жертв… Что касается нас, мы очень счастливы, ибо из наших никто не заболел. Но Господи, какое это было время! Ежедневно узнавать о смерти кого-нибудь из тех, кого еще совсем недавно видел совершенно здоровым, постоянно трепетать за всех, кого любишь! Должна признаться, что мое сердце моментами впадало в агонию, когда я начинала думать о той ужасной опасности, в которой находятся здесь все сокровища моей жизни».

Днем позже и Александр Васильевич Никитенко записал в дневнике элегическое: «Давно уже не писал я ничего в моем дневнике. Между тем холера почти прошла. Меня судьба пощадила – для чего? Я об этом так же мало знаю, как мало размышляла она, выдергивая наудачу имена тех, которым надлежало погибнуть».

Но все еще продолжала выдергивать. Знаменитый живописец-декоратор, создатель Павловского парка и множества интерьеров Пьетро Гонзаго умер от холеры 25 июля (последний покой он нашел на холерном участке близ Волковского кладбища). 30 июля – дата смерти выдающегося океанографа, первого русского писателя-мариниста, адмирала Гаврилы Андреевича Сарычева. Он обошел невредимым множество морей, участвовал в Русско-турецкой войне, но от холеры не спасся. Погребен был на Куликовом поле, на Выборгской стороне.

В тот же день, 30 июля, общее число заболевших холерой составило в столице 21 человек, умерших – 15 человек. Сутками позже соотношение было существенно ниже: 19/9.

Тем временем «Северная пчела» также включилась в общее дело возвращения к нормальной жизни. Статистику заболеваний и смертей печатать не перестала, но 31 июля опубликовала обширное «Письмо в Кострому» за подписью Ю., где в фельетонном стиле поведала о том, «что ныне наиболее занимает жителей С.-Петербурга». Общая тональность текста: холера практически миновала, время страха прошло.