Аграрная история Древнего мира

Уступки в пользу гоплитов шли не везде одинаково далеко. В Элладе, например, вплоть до самого синойкизма 471 г. до P. X. (см. ниже), «полиса» вовсе не существовало. Знать плодородной «впалой Элиды» была занимавшейся исключительно разведением лошадей знатью членов совета (Ratsadel), сидела, как и в старые времена, по своим бургам и объединялась только вокруг олимпийского святилища и на почве весьма выгодного в экономическом отношении руководства олимпийскими играми. Сколько-нибудь значительной торговли не было там никогда. Вследствие этого долгое время сословия жили мирно. Совместно с войском гоплитов знать покорила Пизатиду. Как римские патриции плебсу, так элейская знать представила демам [263] часть завоеванной земли: писаты оставались данниками элейского государства. Упоминаемое Аристотелем, направленное против скупки крестьянских участков воспрещение отдавать землю в заклад относилось уже к этому времени компромиссов. или (деревни) оставались составными частями общественного союза. Здесь они, а не государство и не фратрия, предоставляют право владеть землей. С другой стороны, гоплиты до 471 г. до P. X., очевидно, без всякого протеста предоставляли военное командование господствующему классу, как и в старину. Здесь синойкизм не имел места (следствие слабости торговли), и по этой-то причине долгое время не возникали (или возникали лишь в слабой мере) тинические явления аристократического полиса: 1) задолженность крестьян, 2) скопление земельных владений в одних руках, 3) исчезновение демов из административного права, 4) новая знать (относительно синойкизма 471 г. см. ниже). Напротив, иначе дело обстояло в обоих соседних торговых городах: в Мегаре и Афинах. В Афинах[264] и в Мегаре, как и в других приморских городах, кроме задолженности крестьян требовала разрешения еще другая важная в организационном отношении проблема: судьба массами возникавших вместе с развитием торговли новых родов. В Мегаре эти parvenus, огромные притязания которых возбуждают негодование Феогнида[265], разбогатели совершенно так же, как в свое время «древняя» знать, благодаря торговле (экспорту) шерстяными изделиями, приготовлявшимися из шерсти, которую давали стада знати (очевидно, в эргастериях знатных). В Афинах их возвышению способствовал также вывоз масла и гончарных изделий. В обоих городах они, добиваясь равноправия, действуют против знати по временам заодно с демосом сельских округов (в Мегаре против этого направлен предостерегающий голос Феогнида, и, быть может, по этой причине Феогнид и перешел на сторону олигархии). Но собственно «революционно» настроенными повсюду являются впавшие в задолженность крестьяне. И в Мегаре путем политической революции крестьянства была проведена ограниченная (и очень характерная) сейсахтейя: должникам были возвращены выплаченные ими кредиторам проценты. Произошла ли при этом и в Мегаре «деградация» знатных до положения простых свободных с помощью принудительного зачисления их в «демы», нам неизвестно; впрочем, уничтожение мегарской торговли афинянами воспрепятствовало дальнейшему развитию настоящей демократии.

В Афинах это развитие совершалось лишь толчками, сперва на основе образования новых родов. Обозначал ли вопрос об участии в родовом культе и ’ [266], который предлагали вступавшим в должность архонтам (при этом требовалось указать место: это квалификационное требование соответствует до некоторой степени нашему средневековому «Хантгемалу»[267]), после клисфеновской реформы нечто большее, чем требование для американского президента быть рожденным в Америке, остается открытым. Введенная Клисфеном наследственная приписка всех знатных и всех новых граждан к определенному дему должна была способствовать также устранению значения как раз этого вопроса; Клисфен делает всех афинян «знатными», говорится поэтому о нем: именно теперь у всякого была своя «родная община». Но для эпохи, предшествовавшей Клисфену, этот вопрос является свидетельством того, что перемены в государственном устройстве с тех пор, как заседавшие в совете знатные роды, переселившись путем синойкизма из своих бургов в город (Декелия, например, была таким родовым бургом), стали выбирать из своей среды архонтов, и вплоть до реформы Клисфена совершались в рамках родового строя.