Аграрная история Древнего мира

Так именно это происходит в легенде о Клавдиях (историческое зерно которой остается невыясненным). В Atta Clausus видят или волостного князя (Gauf"urst), или₉ вероятнее, владетеля бурга (ein Burgherr) в сабинской земле (его резиденцию, Regillum, нельзя топографически установить: она была как раз рыцарским бургом, а не полисом), который на шестом году «post reges exactos [после точных указаний]) со своей свитой добровольно соглашается войти в состав римской общины («eingemeinden») (синойкизироваться). Когда он со своими клиентами (число которых преувеличено до смешного; нужно только представить себе землю в области Teverone!) переселяется в Рим, он получает место для погребения на Капитолии и государственный земельный надел: из этого последнего он будто бы оставляет себе 25 югеров и по 2 югера дает своим клиентам. С 2 югеров никогда еще и нигде (натурально-хозяйственным способом!) не существовала семья (даже только чисто физически): эта земля была бы достаточна как раз для пропитания одного человека. Таким образом, нужно было бы для того, чтобы как-нибудь справиться с этим известием, принять, что речь здесь шла об усадьбах владельцев одних лишь дворов (H"aslerstellen), и что семья клиента при этом за содержание, получаемое ею на барском дворе, отбывала барщину для обработки 25 югеров барской земли («Salland»), родового «fimdus». Кто бы стал утверждать невозможность такого рода отношения? И если вспомнить также о древнейших источниках германских барщинных повинностей: добровольно, т. е. только этически принудительной, соседской помощи сеньору в период страды (жатвы и т. д.), то представится в высочайшей степени вероятным, что от клиентов ожидали подобной работы («Aushilfsarbeit»). Конечно, доказать тут ничего нельзя, меньше всего, конечно, на основании этих более поздних данных о размере и способе распределения этого древнейшего клавдиевского fundus. А мысль о «барском хозяйстве» («Gutsbetriebs») с регулярной работой клиентов сталкивается с невероятностью преимущественно экономической эксплуатации клиента господином. В качестве рабочих сил землевладельцев рядом с maneipiа (купленными детьми и рабами) засвидетельствованы «nexi» (рабы за долги), но они, конечно, должны быть четко отличаемы от clientes. Для последних сама по себе более вероятной была бы вообще постоянная экономическая повинность ("okonomische Leistung), затем податное отношение (Tributwrverh"altniss). Указания одного требующего обязанности взаимной верности между спартиатом и илотом «ликурговского» предписания могут быть вычитаны из одного замечания Плутарха; и аналогия других эллинских «крепостных» («H"origen»), например, на Крите, с клиентами, также, конечно, является подходящей[443]. Ибо спартанский, как и критский крепостной (H"orige) должен был давать традиционно установленные оброки (илот ¹/₂ жатвы) и рядом с этим время от времени нести чисто личные службы; но он не был хозяйственно эксплуатируемой рабочей силой в барском хозяйстве (Gutsbetriebe). Аттический , с которым в древности также сравнивали клиента (и которого, с своей стороны, неправильно сравнивали с , см. выше), есть неимущий (bezitzloser) и потому нуждающийся в правовой защите со стороны землевладельца «метек» (в древне-иудейском смысле слова). Как бы там ни было, во всяком случае у римских клиентов в существенно высшей мере, чем у эллинских крепостных (H"origen), подчеркнуты упомянутые выше иные, не прямо экономические повинности в отношении к господину, и специально повинность отправляться с ним в поход во время войны в эпоху рыцарской борьбы в гомеровском стиле; при этом они занимают место посредине между дружинниками и илотами. Если в каролингском ополчении сеньор выступает во главе своих людей, а с другой стороны, спартиат — вообще эллинский тяжело вооруженный гоплит (Vollhoplit) — во время похода нуждался в илоте или в рабе для услуг, то это две резкие противоположности, между которыми der «Knappe» («отрок») средневекового рыцаря занимает как бы середину. К этому «Knappe» («отроку») клиент древнего времени на войне (если судить по довольно неопределенному впечатлению, которое при этом получается), по-видимому, стоит совсем близко, ближе, чем к находящемуся с господином в товарищеских отношениях гомеровскому «вознице» («Wagenlenker»). Не только римский, но совершенно так же этрусский и сабинский патриций (первоначально) выступает в поход во главе своих клиентов, пока старое рыцарское единоборство со своими «spolia opima»[444] как высшей целью героя господствовало на войне; но род (gens) при случае предпринимает частную войну (файду) на собственный страх, как Фабии против Вей[445], и тогда он выступает со своими клиентами. Полная несамостоятельность клиента по сравнению с вассалами имеет свое основание в том, что он вооружался господином (как Knappe рыцарем). Это отношение продолжало существовать, по крайней мере, у полководцев, до самой эпохи Гракхов: Сципион еще созывает своих клиентов, отправляясь в поход против Нуманции[446] (134 до н.э.) (в эпоху гражданской войны подобную роль играли уже колоны).