Аграрная история Древнего мира

Притягательная сила, которой обладал Рим для синойкизирующих владетелей бургов (Burgherren), каким был Аппий Клавдий, в раннюю эпоху едва ли заключалась в желании получить долю в его тогда обнимавшей сравнительно небольшую область полевой земле, и позднейший блеск рода Клавдиев (gens Claudia) покоился не на этом земельном наделении. Но то и другое имело свою общую основу в том, что Рим был местом посреднической торговли (ein Zwischenhandelsplatz), где можно было стать состоятельным человеком с помощью своих рабов, с помощью ростовщических ссуд, посредством участия в торговле и т. д. Впервые изменило это территориальное расширение Рима путем присоединения континентальных областей (die kontinentale Expanzion), которое идет рука об руку с победой плебса (см. ниже). Приведенные выше данные об Atta Clausus могут служить лишь тому, чтобы сделать ясным, насколько малыми представляли себе в древности «поместья» («Grundherrschaften») старинного римского патрициата. И в этом древняя традиция могла быть верна истине. Если 16 носивших родовые имена tribus rusticae действительно возникли в середине V в. до P. X. (см. ниже), в таком случае каждая из них, если судить по передаваемому традицией тогдашнему объему ager Romanus (50 000 — 60 000 гектаров), обнимала около 3200–3500 гектаров земли, — что было бы вполне приемлемым числом. Из всей исчисляемой, самое большое (см. ниже), в 30 000 гектаров наличности способной давать урожая земли, приходившейся на ager Romanus, каждому из 300 сенаторских родов древней традиции досталось бы владение в несколько более 100 гектаров с правами на пастбище, если бы они владели всей римской почвой. Нам представляется это для востока Германии как стоящий лишь на границе крупного владения. Но следует вспомнить земельные домены и земельные участки аттических аристократов (пентаксиомедимн — около 50 гектаров, наследственная земля Алкивиада — 30 гектаров).

Из этих цифр, если для пробы их положить в основу, вовсе, таким образом, не следует, что городская знать должна была владеть всей землей. Ибо ее доходы — как и доходы знати каждого античного полиса — были частью специфически городского происхождения (торговля), часть, же покоились на владении скотом, для которого внутри старинных pagi можно было располагать едва ли не половиной земли в качестве compascua[449]. Как вторичное, как следствие возраставшего денежного могущества знати и здесь возникла тенденция к скоплению земли и к закабалению за долги рядом со знатью находившихся в pagi свободных крестьян. Что в существовании этих закабаленных за долги людей проглядывал элемент тяжелой угрозы для внутренней безопасности, об этом свидетельствует постановление Двенадцати таблиц, по которому в порядке исполнения приговора о взыскании (im Exetutuioswege) приведенные для долгового ареста у кредиторов должники по истечении срока уплаты долга должны были быть или убиты, или проданы за границу (trans Tiberim [за Тибр]), тогда как эллинский кредитор мог и внутри страны удержать их в качестве рабов.

О том, чтобы древние владения патрициев (в смысле традиции) были больше или только таких размеров, как с помощью рабов возделывавшиеся поместья времени Катона (около 60 гектаров), не может быть и речи. Скорее мы можем в качестве среднего размера признать поле, едва ли несколько больше 30 гектаров. С 30 гектаров кампанской почвы, засеянной полбой, в случае хорошей обработки, кладя в основу приведенные Полибием и с его слов Катоном дневные рационы для солдат и рабов (пшеницы, которая идет на полбу) и предполагая хорошую доходность, во всяком случае, могли удовлетворить натурально-хозяйственным способом свою потребность в хлебе 60 взрослых мужчин и около 20 (малых) семейств. К этому следует прибавить пастбищные права, обеспечивавшие молоко, сыр, шерсть, и прела на рубку леса для топлива, построек и поделок. Рассматриваемый таким образом, с точки зрения количественных отношений римский «gens» в смысле традиций должен был приблизительно так выглядеть, — как бы он ни был социально расчленен, что касается отношения свободных к клиентам или рабам. При круглым счетом 300 таких родов приблизительно третья часть полевой земли приходилась бы на патрицианские поля; на остальной могли бы найти себе место несколько тысяч, смотря по тому, что принято за среднее, 3000–5000 семейств мелких крестьян.