Агрессия и катастрофа

Все эти обстоятельства создавали для немцев неповторимо благоприятные перспективы в неожиданном для союзников направлении. Французы ожидали главного удара севернее Намюра - гитлеровское командование решило нанести его южнее Намюра. Французы считали Арденны непроходимыми для крупных танковых соединений - все больше немецких командиров приходило к выводу, что эти невысокие горы вполне могут быть преодолены при соответствующей подготовке войск.

Основные этапы дальнейшей разработки плана войны заключались в следующем.

29 октября 1939 г. ОКХ издало новую директиву под названием "Гельб", в которой ставились более решительные цели, чем в директиве No 6: силами групп армий "А" и "Б" "уничтожить противника севернее Соммы и прорваться к побережью Канала" (Ла-Манша. - Д. П.){189}.

20 ноября последовала директива ОКВ: нужно принять меры к быстрому перенесению главного удара из группы армий "Б", развернутой на северном участке фронта против Голландии и Бельгии, в группу армий "А", которая находится южнее, для внезапного прорыва через Арденны в Северную Францию.

VI

10 января 1940 г. на территории Бельгии в районе городка Мехелен приземлился потерявший ориентировку немецкий бомбардировщик. Когда к нему приблизился бельгийский патруль, экипаж, возглавляемый майором Рейнбергером, попытался сжечь находившиеся в самолете оперативные документы. Из уцелевших обрывков бельгийцы легко смогли установить, что самолет вез материалы первостепенной важности. В них шла речь о плане германского вторжения в Бельгию{190}. Документы убедительно свидетельствовали: Германия готовится нарушить бельгийский и голландский нейтралитет. Но не была ли это подделка с целью ввести в заблуждение Бельгию? Сопоставление документов с другими полученными бельгийским генеральным штабом данными приводило к выводу, что все неожиданно оказавшиеся в руках бельгийского командования секретные материалы достоверно свидетельствуют о планах военного нападения на Бельгию. Об этом же говорила та крайняя нервозность, с которой немецкий авиационный атташе в Бельгии генерал Веннингер немедленно стал требовать свидания с летчиками, интернированными под Мехеленом. Встреча состоялась утром 12 января в приемной казармы жандармерии. Немцы уселись за стол, в который предварительно бельгийцы вмонтировали микрофонное устройство. Однако подслушивание, которое вели офицеры в соседней комнате, сложилось неудачно. Веннингер все время барабанил пальцами по столу. Тем не менее первый его вопрос летчикам был зафиксирован безошибочно: "Документы уничтожены?"{191}

После полудня 11 января военный советник бельгийского короля генерал ван Оверстратен прибыл во дворец Лаекен и предъявил захваченные под Мехеленом документы Леопольду III. Сведения были признаны настолько важными, что король распорядился немедленно сообщить о них французскому главнокомандующему Гамелену, английскому кабинету и голландскому генеральному штабу. Когда помощник французского военного атташе Откур явился во дворец, генерал ван Оверстратен заявил ему для передачи в Париж, что вторжение может начаться через два-три дня{192}. Откур немедленно отправился в Париж. Однако реакция французского генерального штаба была крайне сдержанной и недоверчивой, что логически вытекало из проводимого им курса "странной войны". Аналогично реагировал и английский генеральный штаб. Происшедшее событие оценивалось как эпизод "войны нервов".

Тем временем в Брюссель поступили новые тревожные сведения. Бельгийский военный атташе в Берлине полковник Гоэтальс в 17 часов 13 января узнал от своего голландского коллеги майора Саса, которому периодически сообщал секретные сведения начальник штаба адмирала Канариса полковник Остер, что Гитлер после посадки самолета у Мехелена в ярости отдал приказ о немедленном нападении на Бельгию{193}. "Вторжение произойдет завтра, чтобы опередить контрмеры"{194}, - срочно телеграфировал Гоэтальс своему правительству.

Сообщение вызвало в Брюсселе переполох. Генеральный штаб начал принимать меры, которые сводились главным образом к лихорадочной отдаче приказов. Но что можно было сделать менее чем за сутки? Вновь король обратился в Париж и Лондон. Бельгийское правительство сообщило английскому и французскому представителям, что, если на Бельгию будет произведено нападение, оно призовет на помощь Англию и Францию. После полуночи 13-го бельгийские войсковые соединения на южной границе получили приказ: "Начиная с данного момента вступлению французских и британских маршевых колонн не чинить никаких препятствий. Шлюзы, на юге немедленно открыть"{195}. Бельгийскому атташе в Париже был направлен ночью приказ: "Немедленно поставьте в известность французского генералиссимуса о том, что атаку следует почти с уверенностью ожидать в воскресенье, 14 января"{196}. В Париже и Лондоне стало известно, что бельгийцы сняли заграждение на французской границе.

Таким образом, сообщение Гоэтальса привело бельгийское правительство и командование в состояние крайней тревоги.