Агрессия

— У вас здесь жуткие места, — произнес Бриан.

Он отодвинул Марину и, открыв входную дверь, выскочил на лестницу.

Глава 4

Коннетабль сеньора Бургундии, епископа Жана Бургундского, являющегося одним из основных претендентов на папский трон, широкой поступью вошел в библиотеку. Перед глазами предстала знакомая картина. Прелат склонился над подставкой из резного дерева, на которой лежал очередной тяжелый фолиант.

— Ваше святейшество, у меня важное дело, — произнес коннетабль.

— Да, сын мой, — прелат оторвался от книги.

Пронзительные умные глаза, четко очерченный рот, роскошные седые волосы. Все это придавало епископу сходство с ветхозаветными старцами. И делало его врагов более робкими, а паству более послушной.

— Я допросил вора, пытавшегося проникнуть в вашу спальню, — управитель спокойно прошел по мягкому персидскому ковру и сел на стул напротив прелата. Но того, похоже, нисколько не удивило подобное поведение. Он с любовью посмотрел на крепкого серьезного мужчину одетого в кожаную тунику, покрытую нашитыми металлическими кольцами. Из-под нее виднелась простая рубаха из грубого сукна, доходящая до колен. Впрочем, дорогие кожаные сапоги-чулки, говорили о том, что обладатель этих крепких икр не простой стражник. Об этом же свидетельствовало и массивное золотое ожерелье у него на шее.

— Эрмон, — прелат по-отечески улыбнулся, — ты слишком беспокоишься по пустякам. Я уже давно хотел с тобой поговорить. Нехорошо, когда моя правая рука, мой духовный наследник, спит, словно последний слуга, у меня под дверью.

— Господин, — Эрмон вскинул голову. Серые глаза возмущенно сверкали на молодом лице коннетабля, которое портил разве что слишком тяжелый квадратный подбородок. — Я обязан вам жизнью. Вы были так добры, что выкупили мальчика-раба у мавров. Вы привезли меня домой, воспитали как сына. И я никогда этого не забуду.

— Ты редкий пример человека помнящего добро, — усмехнулся прелат. — Но, знаешь ли, что все называют тебя моим цепным псом?

— Ну и пусть, — равнодушно пожал плечами мужичина, — зато сегодня моя привычка спать у вас под дверью спасла вам жизнь. У этого вора был отравленный кинжал.

— Вот как? — прелат вопросительно поднял бровь, — Ну и кто в этот раз возжелал моей смерти? Неужели жалкий баронет не может простить проигранный суд?

— Боюсь, все намного серьезнее. Этот малый клянется, что попал сюда с помощью какой-то ведьмы. А еще он говорит, что она отправляла его в какой-то другой мир. И там он и его оборванцы вселяются в тела других людей.

— Эрмон, — епископ укоризненно покачал головой. — Если допрос был с пристрастием, несчастный мог и не такое рассказать.

— Да я пальцем не тронул этого труса, — возмутился Эрмон. — Так отвесил пару тумаков. Мне просто непонятно, как он смог преодолеть все посты? Как умудрился пробраться в главную башню и невредимым дойти до вашей спальни? Я опросил всю стражу. Его никто не видел.

— А если стражники были пьяны? — невинно поинтересовался прелат.

Эрмон сверкнул глазами, но сдержался. Потом произнес:

— В таком случае я тоже был пьян. Я как всегда сидел в коридоре. Он был пуст. И вот в двух шагах от меня появляется этот человек с кинжалом. Я, признаюсь вам, даже растерялся от неожиданности. И он, воспользовавшись этим, чуть не одолел меня. Но могу поклясться на кресте, что этот парень взялся из ниоткуда. Здесь точно замешано колдовство, монсеньор.

— Прикажи привести его, — прелат задумчиво потер подбородок.

Спустя несколько минут, в библиотеку втолкнули грязного человека в цепях. Лицо его пересекал безобразный шрам. Епископ брезгливо поднял руку, останавливая стражников. Ему совсем не хотелось, чтобы пойманный запачкал дорогой ковер.

— Как тебя зовут? — произнес он, вглядываясь в лицо незнакомца изуродованное шрамом. Он не мог не отметить то, что пойманный обладал довольно внушительной внешностью. Впрочем, как и то, что, судя по ссадинам на его лице и порванной одежде, двумя тумаками, как уверял Эрмон, дело не обошлось.

— Меня зовут капитан Ринальдо. Я родом из Ломбардии. И я уверяю вас, монсеньор, что сам не пойму как оказался здесь, — поклонился задержанный.

Тамара закрыла собой сына, понимая, что дальше им некуда бежать. Этот двор оказался тупиком. И около десятка мальчишек в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет неторопливо приближались к ним, понимая, что жертвы загнаны в угол. Тамара огляделась еще раз. Этого просто не может быть. Все вокруг выглядело слишком мирным, чтобы происходящее оказалось правдой. В уютном внутреннем дворике многоэтажки цвели осенние хризантемы. Ярко горел фонарь, освещая пятачок асфальта рядом с песочницей. Особенно поразило Тамару то, что рядом с будто только что сделанными куличиками из песка, валялось ярко красное пластмассовое ведерко. Его, наверное, забыл какой-то малыш.

— Этого просто не может быть, — повторяла она вслух, смотря на приближающихся подростков. Их озлобленные лица не предвещали ничего хорошего. Это были уже не дети, а волчья стая, загоняющая добычу. Тамара усилием воли стряхнула оцепенение.