Агрессивные, плотоядные, и омерзительные

— Это заявление, «последнее и решительное», слышу уже в пятьсот семьдесят третий раз. А блок всё на месте.

Джо снова фыркнул. Действительно, когда они возвращаются из очередного рейса, в Клайд, или на другие базы, или «домашние» планеты, его решимость как-то… увядает. Да и мысли возобладают такие: «а ведь действительно — с блоком — веселее!».

— На месте он останется, или нет, предлагаю решить потом. А сейчас рекомендую сматываться и отсюда! Потому что чёрная гниль, которая тут везде, или что там доело остатки наших друзей-кактусов, обнаружила «Каракатицу». И сейчас примется и за нас!

— Мать!!! Ты — что?! Ведь Чёрная гниль — это же — плесень! И она-то — совершенно точно не может самостоятельно перемещаться в пространстве и вакууме! Её… Кто-то должен разнести!

— Не совсем всё же так. Плесень — это тоже живой организм. Пусть и простейший. А инстинкты есть и у простейших: есть, пить, размножаться. И вот детекторы, или что там есть у этой штуки, среагировали на массу «Каракатицы», и к нам летят споры. Тоже, кстати, выстреленные из материнского тела-организма! Плюс ещё в пространстве тут везде плавают и отдельные, так сказать, самостоятельные, споры-охотники. «Авантюристы». Вроде нас.

— Ну так — сваливаем! — Джо уже не реагировал на «юмор в его стиле», — Достали меня уже эти «выверты эволюции»! Естественной там, или искусственной — не суть! Вперёд! Благо, мы уже сидим пристёгнутые!

Очередной прыжочек Мать сделала сразу на три парсека. Однако после завершения сообщила:

— Опоздали. У нас едят пластиковую оболочку кабелей, соединяющих локаторы и сенсоры наружного обзора — с внутренними приборами!

— А-а-а!!! Помогите! Я уже чувствую, как свистит, улетая, воздух из проеденных дыр! Задыхаюсь! Воздуху! — впрочем, глаза Пола после того, как Джо на него посмотрел, вернулись к обычным размерам, а крики поутихли. Джо хмыкнул:

— Мать! Как быстро кабели проест до действительно — дыр?

— Примерно за шесть с половиной часов. Да я и не обнаружила бы, если б не микроп. Которого я предусмотрительно выпустила на наружную поверхность нашей посудины. Это его камеры, с микроскопными насадками, показали точечные изъязвления.

— То есть — ты в глубине души была уверена, что посещение мест с чёрной плесенью нам просто так не сойдёт?

— Ну да.

— И что теперь делать? Ведь ты не можешь обработать наружную поверхность всей «Чёрной каракатицы» твоими… Ядами и дезинсектантами? Они же… Замёрзнут!

— Верно. Не могу. Зато я могу сделать кое-что поинтересней. (Давно хотела попробовать такой способ!)

Тут, поблизости, всего-то в полупарсеке, есть достаточно большой красный карлик. Вроде нашего Солнца. Я могу подлететь к нему, и провести «Каракатицу» сквозь его хромосферу. Броня, конечно, нагреется, локаторы и сенсоры сгорят, зато! Кабели и вся наружная поверхность нашей посудины окажутся полностью обеззаражены!

— И… Сколько на это уйдёт времени?

— Девятнадцать минут. Это — включая минуту на сам прыжок, двенадцать — на разгон до достаточной скорости, и шесть — на сам пролёт в хромосфере. Там более шести тысяч градусов.

Все «враги» помрут, проще говоря.

— Действуй! Меня уже подташнивает от всей этой органической тряхомудии! Никогда больше не буду в космосе — встречаться с «биологическими» объектами!

Джо глянул на напарника весьма скептически:

— Не зарекайся. Может, нам ещё повезло! А вот те корабли, у которых не было нашей Матери — давно сгинули в пучинах космоса!

Или попадали на какие-то солнца, или уж до сих пор летят…

Мёртвые!

Теперь передёрнуло Пола.

Мать рассчитала скорость и трассу движения корабля так, чтобы он прошёл сквозь хромосферу огромного и массивного светила по касательной, чуть отклонившись от прямой траектории под действием гравитации солнца: пролетели без проблем.

Вот только Мать запустила режим медленного вращения их посудины вокруг своей оси — так, что «Чёрная каракатица» изображала вальсирующую выпускницу школьного бала. Джо, вращения не переносивший, ощущал как к горлу подкатывает комок съеденной пищи. Но — пережил. Сдержался.

А вот более выносливый к вращению, но мнительный Пол всё время ворчал, что ему «жарко». Ворочался на кресле, и даже скинул верхнюю часть комбеза. И постоянно утирал пот со лба салфеткой. Но Джо списал это на нервы: термометр в рубке все эти шесть минут «вращательного» пролёта неизменно показывал плюс двадцать один Цельсия. Ну, ладно: двадцать два.

— Мы «обработаны». Угрозы заражения больше нет. Хотя, как я и говорила, ни одного сенсора, локатора, транслятора, и вообще — ни единого выступа или кронштейна на внешней оболочке не осталось.

Да и кабели всё равно придётся менять.

Зато у нас нет наружных пробоин. И спор космической заразы.

— Погоди-ка, Мать! — до Пола как всегда дошло, только когда стало уже поздно, — Ты хочешь сказать, что мы теперь… И слепы и глухи?!

— Ну, глухи»-то мы всегда. Поскольку микрофоны там, снаружи, хоть и были, ни единого звука, который был бы нам полезен, они за всё время своей работы не предоставили. А вот насчёт слепы… Да.