Ай-ай и я

Вечером накануне нашего отъезда Карл обещал показать выпущенную на волю пустельгу, выращенную в неволе. Мы поехали к одному из многочисленных участков, где он выпускал этих своих мини-соколов. Участок представлял собой обширное плоское пространство, частью занятое под сахарный тростник, частью покрытое стерней, оставшейся от кукурузы; оно было окаймлено живописной грядой заросших лесом холмов, тянувшихся вдоль горизонта словно зеленые волны. По пастельно-голубому небу то и дело пробегали розовые облачка.

— Начинаем, — сказал Карл и подал мне довольно жалкую дохлую мышь, которую извлек из кармана.

— Теперь стой и держи ее в вытянутой руке, а я позову их.

Я стоял, словно мрачная и дородная Статуя Свободы, и покорно держал мышь. Карл начал череду звуков «ко-о-о-э-э» в верхнем регистре. Так продолжалось довольно долго, и рука у меня зверски заныла.

— Вот они! — неожиданно закричал Карл.

В воздухе послышался легкий шорох, словно от крыльев ангела, мелькнуло коричневое тело, блестящий глаз, легкое прикосновение к кончикам моих пальцев — и пустельга улетела, унеся с собой мышь. Вовек не забуду, как руки коснулась птица, которой в дикой природе уцелело только четыре особи, а теперь, благодаря разведению в неволе, находившаяся на пути к возрождению. Разве забудешь, как птица, выхватив мышь из пальцев, унеслась в небо, точно стрела? Сияющие глаза и широкая улыбка Карла говорили о том, что он, так же как и я, был в восторге от проделанного колоссального труда.

На следующий день мы улетали в Лондон. Когда я зашел в огромный самолет, то все еще ощущал, будто ласку, прикосновение коготков птицы к моим пальцам.

Когда мы прибыли на Джерси, там стояла морозная погода, а мы были непредусмотрительно одеты в то, что носили в тропиках. Выйдя из самолета, наша компания помчалась в главное здание усадьбы и кое-как подняла температуру тел выше нуля, поглотив огромное количество солодового виски и закутавшись во все, что только можно. Но вот настал самый торжественный момент, которого все ждали с нетерпением. Мы хотели поглядеть на тех милых созданий, которых вывезли с Мадагаскара.

Мы полюбовались великолепными черепахами капидоло с блестящими панцирями и роскошными белыми усами, точно вышедшими из-под рук искусного цирюльника; затем настала очередь змей — гладких и теплых, как морские камешки; одна из них была столь откормленной, что можно было подумать, будто она позавтракала другим удавом. Мы с Кью вспомнили, как во время поисков места для лагеря (как давно это было, миллион лет назад!) одна из этих гибких красавиц пересекла облюбованную нами площадку — при полной свободе от предрассудков мы восприняли это как знак успеха. Между тем из-за высокой температуры, которая поддерживалась в террариуме, с нас уже давно катился градом пот, тем более что мы так и не сняли всего, во что закутались.

Следующий визит — к прыгающим крысам. Эти необыкновенные существа выглядели столь довольными, что проведай о том крысы, оставшиеся в Мурундаве, они на первой же сходке единодушно постановили бы переехать сюда. Еще бы: все условия для прыганья, квартира, стол — куда там Мурундаве! Да и мух здесь поменьше. Сидят себе, и никаких тебе хлопот, какие подчас доставляют вновь пойманные животные. Я начал подозревать, что они куда умнее, чем иные лемуры, — потому-то так и привлекают к себе внимание.

Затем мы отправились посмотреть на наших озерных жителей — кротких лемуров, ныне сидящих в просторной клетке карантинного отделения. Все они выглядели отлично. Шкура — барометр их благополучия — стала еще пушистее. Эдвард очень вырос и теперь сердито поглядывал на нас. В хорошей форме была и Араминта в своей пышной шкуре, смотревшая на других свысока, точь-в-точь как ее тезка.

Наконец мы пошли к тем легендарным существам, ради которых, в сущности, и затеяли эту экспедицию, — нашему маленькому племени Зверей с Магическим Пальцем. Когда я столкнулся с ними в первый раз, то испытал такой нервный шок, такое потрясение, какого не испытывал при встрече ни с каким другим животным. И это притом что повидал уже всех — от дельфина-косатки до колибри, от жирафа до утконоса. Теперь, когда после всех мытарств я увидел, что ай-ай (по всей видимости, осмысленно) осматривают свои клетки на Джерси и хорошо питаются, я испытал невероятное облегчение. Казалось, будто завершилось грандиозное предприятие.