Ай эм эн экта !

Ах ты Танюха - два уха! Я ее потом в киноэкспедиции отблагодарил: гуманно и без душевных травм поделился жизненным опытом. А если просто по-человечески сказать - хорошо мне с ней было. Уж так она смешно на мир смотрела, не моргая. Мне все ее защитить хотелось, хоть от себя самого. Жалко, что она потом вдруг исчезла, уехала и не вернулась. А произошло вот что. Организовала администрация киногруппы "тарелку", традиционную в киноэкспедиции вечеринку с обильными возлияниями. Еще в первый день экспедиции, после того как сняли самый первый план, разбили о штатив камеры дешевую общепитовскую тарелку, и каждый взял себе по осколку, по вискирёчку, как мамка говорит. Ну а вечеринку эту самую уже через месяц устроили, когда в рабочий ритм вошли и достаточно материала отсняли. В селе даже по заказу ради такого случая внушительного кабанчика закололи. И вот накрыта на берегу речушки щедрая поляна: горка водочных бутылок, ароматный дымок от мангала, все сыты, пьяны и веселы. И вдруг дикий вопль, и через всю скатерть-самобранку летит граненый стакан с томатным соком. Так прореагировала на неудачную шутку механика съемочной техники московская звезда, снимавшаяся у нас в главной роли, особа своенравная и неприступная. Взяла да запустила в него полным стаканом, а он, стакан-то, возьми да полети чуть правее, прямо в глаз раскрасневшейся возле меня Танюхе. Боже, что тут началось! Я бросился на звезду, все бросились держать меня, звезда вцепилась в волосы механику, и так мы всей съемочной группой, оглашая берег воплями, плясали по пластиковой скатерти, переворачивая тарелки с жирной снедью, раскатывая бутылки и сминая белые пластмассовые стаканчики. И только бедная Танюха, получившая классический фингал и лишившаяся своих киноиллюзий, горько плакала под сенью раскидистого дуба.

Прислали с киностудии новую "хлопушку", барышню многоопытную, нахальную и ленивую. О ней лучше не вспоминать. Она в меня вцепилась такой профессиональной хваткой, куда там. Даже Тамарка тогда, по-моему, все просекла, но не скандалила по причине беременности.

- Фу ты, дьявол! Ты живой? Ты чего тут разлегся-то?

- А что, нельзя? - я открыл глаза.

Надо мной стоял небритый мужичок в мятом темном пиджаке. Кажется, я его раньше, давным-давно, встречал на съемках в бригаде осветителей.

- Да можно, можно, - с легким стоном выдохнул он и стал озираться по сторонам, будто искал что-то в траве.

Я сел, готовый вскочить и помогать ему: уж больно вид у него был горестный.

- Вы что-то потеряли?

- Да доски матери на гроб ищу.

- О-о... простите. Примите мои соболезнования, - нелепо промямлил я, ощущая всю двойственность своего положения: вроде я не спал и непонятно как попал вдруг в этакий мрачный сон.

- Да-а... - скривился мужик и почесал в затылке. - Государственный-то гроб сейчас, считай, почем?

- Так вы хотите сами?

- Да хотел сколотить. - он отчаянно махнул кулаком. - Так ведь тут, черт его душу знает, куда-то все подевалось, ни одной дощечки нигде не валяется. Сейчас люди все гребут.

Мне невольно захотелось его как-то утешить. Я поднялся, тоже заглядывая кругом под деревья:

- А сколько матушке-то было?

- Да ей-то уж много годков стукнуло. Девяносто!

Мы уставились друг на друга.

- Да она еще живая, - криво усмехнулся мужичок. - Дай ей Бог здоровья. Я так, пока к брату в гараж поставлю. Она ж меня сама попросила. У меня брат - инвалид, у него "запорожец" еще с тех времен. Да он уж не ездиит. Я говорю: продай, продай! А он - кому? О-о...

Мужик оживился и, наверное, еще долго выкладывал бы мне свои проблемы одну за другой, но тут меня позвала Зина:

- Ники-и-ита!

Она стояла возле беседки в углу сада.

- Извините, - пожав плечами, улыбнулся я мужику и легкой рысью направился к моей благодетельнице.

Зинуля выпустила первые стрелы, едва я приблизился:

- Я тебе где сказала ждать? - ее зеленые, в пол-лица глаза от возмущения стали абсолютно круглыми. - В беседке!

- Ну, что там? Сливайте воду? - спросил я, не тратясь на пререкания.

- Я ж уже второй раз сюда прихожу. Ты где был?

- Лежал в траве. Слушай, Зин, а ты продай им Юрку Никулищева. Он актер от бога. У него такой внутренний темперамент...

- Да на фиг он мне надо?! - скривилась Зина. - Уже продавала на свою голову. Он приперся в своей сопливой кепочке и давай им про то, что Украина превращается в отхожее место Европы. Дескать, у нас никаких перспектив, мы для вас только общественный гальюн, а вы и рады нам здесь гадить. Это он итальянцам-то. Они ему работу, понимаешь, а он... Ну скажи? Зануда! Я еще раз подобного козла приведу, так меня эти макаронники саму на фиг уволят. У них же порядок, у них работать надо, а не лапшу на уши вешать... - И вдруг без перехода обрушилась на меня: - Ну а ты чего? Марчелло Менструани! Не мог им по-польски натрепать? Я и то знаю: ешче Польска не схгинэла, алыж схгинуть мусыт...

- Да ладно, не переживай, - усмехнулся я и махнул рукой.