Ая и ведьма

Она продолжила разведку. Изнутри дом оказался гораздо больше, чем снаружи, и разведывать там можно было до бесконечности. Дверь, соседняя с комнатой Уховёртки, вела в ванную. Ванная была самая обычная, как и кухня. Вскоре Уховёртка обнаружила, что она единственная, кто берёт на себя труд там мыться и чистить зубы. Окончательно убедившись в этом, она оккупировала ванную и прикнопила к дверце шкафчика фотографии Костадо и миссис Бриггс.

Рядом с ванной была ещё одна дверь, которая вела в большую комнату, битком набитую книгами в кожаных переплётах, вроде той, какую читал за ужином Мандрагор. Дверь в торце коридора, рядом с кухней, выходила в тёмное помещение с бетонным полом, где пахло… ну, так, как будто там кто-то умер. Уховёртка втянула побольше воздуха, зажала нос и на цыпочках прошла к двери в дальней стене. Комната за ней была похожа на церковь, но посреди неё между колоннами стояла машина, маленький «ситроен». Больше никаких дверей там не было, и попасть оттуда было некуда. Уховёртка решила, что это, наверное, гараж. И, сердитая, вернулась обратно.

Кроме всех этих комнат и мастерской Беллы Яги, Уховёртка нашла только кухню. Войдя туда в первое утро, она снова удивилась, до чего же эта кухня обыкновенная. На подоконнике грелся на солнышке Томас, аккуратно подобрав передние лапы, – точь-в-точь нормальный кот. Белла Яга жарила на плите яичницу с беконом.

– Смотри внимательно, что я делаю, – велела Белла Яга Уховёртке. – С этого дня ты будешь готовить завтрак.

– Хорошо, – кивнула Уховёртка. – А вы где спите? Я не нашла дверь в вашу комнату.

– Не суй нос куда не следует, – огрызнулась Белла Яга.

– А если суну, что вы мне сделаете? – спросила Уховёртка.

Ей стало ясно, что такого вопроса Белла Яга не ожидала. Она опешила и пригрозила Уховёртке тем же, что и Томасу:

– Я нашлю на тебя глистов.

После чего, похоже, решила, что нужно припугнуть Уховёртку посильнее, и добавила:

– Большущих-пребольшущих сине-фиолетовых извивающихся глистов. Так что, мелочь пузатая, лучше поберегись!

Беречься Уховёртка не стала. С утра до вечера она тихо и прилежно трудилась в мастерской. Белла Яга поручала ей шинковать крапиву, растирать в пюре ядовитые ягоды и нарезать змеиные шкурки на тоненькие-тоненькие полоски. После обеда Уховёртке всегда приходилось что-то пересчитывать – то крупинки соли, то тритоньи глаза.

Уховёртка снова рассердилась. За первые два дня она сумела заглянуть в книгу рецептов всего четыре раза, и хотя бы отдалённо полезным оказался разве что рецепт «Как улучшить зрение в темноте». Уховёртка прикидывала, для чего бы его применить, а сама пристально следила за всем, что делала Белла Яга с разными разностями, которые Уховёртка шинковала и растирала по её приказу. На первый взгляд это было интересно – и несложно. Что-то Белла Яга отваривала в котле, а потом взбивала старым дребезжащим электрическим миксером, и получались всякие мази и кремы. Что-то полагалось тщательно заворачивать в листья белладонны, а получившиеся пакетики Белла Яга обматывала полосками змеиной кожи и завязывала какими-то особенными узелками. Уховёртка была бы не прочь испытать себя и в этом.

«У колдовства только один недостаток: жутко воняет», – сказала себе Уховёртка, очутившись вечером у себя в комнате. Она вздохнула. Конечно, знать, что когда-нибудь научишься творить самые настоящие колдовские чары, – это прекрасно, но остаться в приюте Святого Морвальда было бы в сто раз лучше. Уховёртка просто ужасно соскучилась по Костадо. И не привыкла спать одна в комнате. В приюте Святого Морвальда были большие общие спальни, где кровати стояли рядами. Но больше всего Уховёртке не хватало возможности пойти к повару и попросить приготовить на ужин всё, что захочется.

– Получается, я вела себя раньше примерно как Мандрагор, – вздохнула Уховёртка. – Только у него, везунчика, есть демоны, и они таскают ему всё, чего его душа пожелает!

Словом, Уховёртка всё-таки впала бы в полнейшее уныние, если бы не кот Томас. Он как-то исхитрился открыть дверь к ней в комнату, хотя Уховёртка точно помнила, что накрепко закрыла её, запрыгнул к ней на кровать, уселся ей на ноги и замурлыкал. Уховёртка его погладила. Шёрстка у него была мягкая, бархатная и очень чистая, хотя он весь день торчал за котлом. Его мурлыканье отзывалось в пальцах ног Уховёртки приятной щекоткой, и это так поднимало настроение, что Уховёртка долго болтала с Томасом. И несколько раз оговорилась и назвала его Костадо. Это до того воодушевило её, что она достала альбом и фломастеры и нарисовала довольно-таки злую карикатуру на Беллу Ягу. Уховёртка ничего не забыла – ни разных глаз Беллы Яги, ни голубых волос, ни фиолетовой помады, – а рыхлое лицо постаралась изобразить поуродливее. От этого ей заметно полегчало. Утром она прикнопила рисунок на дверцу шкафчика в ванной, и ей полегчало ещё больше.

На следующий вечер Томас снова пришёл и уселся на Уховёртку. Уховёртка его погладила.