Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке

Я вспомнила его дом в Тамишьяку. Дом у него большой; из всего дома я видела, правда, только одну гостиную, но думаю, что общая стилистическая направленность дизайна выдерживалась и в остальных частях тоже. Меблирована гостиная была гамаком неопределенного от времени и от многочисленных стирок цвета; стоявшей вдоль стены длинной лавкой в крапинку — крапинки получились, когда краска местами облупилась — и раскладным креслом для пациентов, тоже, как и лавка, деревянным. В центре комнаты стоял один стул и табурет. Тоже один. Под ногами — годами утоптанный земляной пол, над головой — голая лампочка под наклонной пальмовой крышей. Из предметов роскоши — телевизор, он транслировал передачи всего в трех цветах, но зато таких же интенсивных, как у анилиновых красителей. А еще там был гудящий, как небольшое скопление шмелей, холодильник.

Я вспоминаю его жену, которая вполне могла бы сойти за фотомодель, живи она другой жизнью и в другом мире, не будь так затерта до дыр бесконечной работой. Она и дом убирает, и еду готовит — на дровах, и белье стирает — а воду еще надо принести с реки, и годовалый ребенок не слезает с рук, и двухгодовалая заводная дочка-кнопка требует неотступного внимания. Не говоря уже про Вилсона, который и сам похож на большого ребенка. А когда все постирано, приготовлено, убрано — это при тропической-то жаре! — она приступает к изготовления прохладительных напитков и уходит в центр городка продавать их, чтобы заработать несколько монет-солей для семьи.

Я еще вспомнила, как, вчера, не подумав, попросила у него дома воды напиться. Вилсон принес мне стакан, доверху наполненный прозрачной водой. С опозданием я поняла, что просьба была крайне неосмотрительная. Лучше было бы сначала воссоздать всю технологическую цепочку. А цепочка выстраивалась такая: водопровода в доме нет. Воду надо откуда-то принести. Издалека и по жаре. Прокипятить ее надо на дровах. Дрова надо сходить куда-то собрать… тоже далеко и тоже по жаре. Да… стакан чистой кипяченой воды на столе — может быть предметом роскоши и свидетельством радушия.

Мы с Вилсоном между тем подошли к кладбищу, что предвещало близость к городу и к жизни, миновали сию обитель покоя, и вскоре вошли в город. А там уже и до центра было недалеко. На улице, на низеньком каменном бордюрчике, который разделял тротуар и проезжую часть дороги, уже сидела его жена с детьми и продавала холодные фруктовые напитки. Завидев Вилсона, к нему сразу метнулась, как выстреленная из катапульты, дочка, прилипла к его ногам — он ее обнял, погладил по голове, но на жену даже не глянул. Вот они, сложности подготовки к пути банко… Несмотря на мои протесты, Вилсон, прицепив к себе малышку-скрепку, пошел проводить меня до гостиницы — до нее, слава богу, было недалеко.

Потом он ушел — впереди у него был долгий день, заполненный ежедневными семейными заботами. Я же вошла в свой крохотный и жаркий номер и рухнула на постель.

32. ТРИ ДНЯ В ТАМШИЯКУ

А дальше я вроде бы забылась сном. Наверное, да, забылась, потому что потом, когда я попыталась открыть рот, он оказался чем-то накрепко склеенным снаружи — словно скотчем или клеем «Момент». Ладно, нестрашно, — решила я. — Рот откроем попозже. Кушать я не собиралась, а разговаривать все равно было не с кем. Дальше на очереди были глаза. Их я тоже попыталась открыть — вот незадача! И это оказалось мне не под силу. Тогда я решила еще немного полежать, набраться сил и со временем повторить попытку. Все равно сейчас в комнате смотреть было не на что. А кроме того, задачу можно было технически упростить: открывать глаза не параллельно, а последовательно: сначала один, а второй уже потом.

На подготовку к открытию первого глаза ушло минут двадцать. Думаю, я бы и дольше готовилась, но тут окончательно набрала силу физиологическая доминанта. Жажда. Благодаря ей я открыла заодно и второй глаз, потом поднялась с кровати, вышла на улицу и поплелась по узкой улочке к ближайшему магазину — он был расположен прямо на углу. Было два часа дня — самая жара; магазин, само собой, оказался закрыт на сиесту. Но по дороге в магазин я предусмотрительно заприметила, что у соседей в ближайшем к моей гостинице доме на цементном полу небольшим холмиком были сложены ананасы. На обратном пути я выбрала себе самый большой ананас, колючий и коричнево-желтый — как раз из тех, что мы сегодня видели, возвращаясь из сельвы. В гостинице я порезала его на треугольные ломтики и жадно вгрызалась в его желтую и сладкую мякоть — каким же он оказался вкусным! Сок тек по рукам, медленно капал на пол.

Насытившись, я опять легла под вентилятор, и вскоре дело пошло на поправку. К вечеру и магазин открылся — жизнь налаживалась. Так прошло воскресенье.

Понедельник прошел еще даже лучше, чем воскресенье: я уже твердо стояла на ногах. Вечером в центре городка мое внимание привлекли запеченные на древесных углях овощи. У меня просто голова закружилась, до чего они были вкусные — казалось, я заново открывала для себя вкус еды.