Айн Рэнд

Как себя чувствовала в школе Алиса Розенбаум? Не очень комфортно – ни при белых, ни при красных. Она ни с кем не дружила и уж тем более ни в кого не влюблялась. Детство и подростковый период были для нее не более чем увертюрой, «подготовкой к будущему, без особого значения». Она почти всегда всем перечила:

«Я спорила по малейшему поводу, хотели ли люди слышать об этом или нет. Я критиковала себя за это. Я прекрасно понимала, что они не особенно хотели говорить, но я заставляла их делать это. Я знала, что это было неправильно».

1920/21 учебный год стал для трех сестер последним в Евпатории.

Проигравший платит!

Розенбаумов, бежавших из Петрограда от власти Советов осенью 1918 года, большевики всё же настигли – в ноябре 1920-го в Евпатории. Пришел час, когда Крым стали покидать тысячи знакомых и незнакомых Розенбаумам людей. Бурная политическая жизнь Евпатории этого периода подпитывала в Алисе рано пробудившийся интерес к политике. Кроме того, для нее это было повторением пережитого в Петрограде, интересным – хотя и жутковатым – материалом для анализа и сопоставления. Два с половиной года жизни в Евпатории представили будущей писательнице ярчайшие картины того, как в Крыму реализовывался главный догмат коммунистической доктрины – отрицание частной собственности, как ее повсеместно и беспощадно экспроприировали.

В четверг 11 ноября 1920 года белогвардейские войска получили приказ о приготовлении к эвакуации из Евпатории. «В ночь на 12 ноября морская контрразведка даже погрузилась на пароход», – могли прочитать Розенбаумы в газете. На следующий день в евпаторийскую бухту вошло шесть пароходов. К вечеру уже было известно, что войска Врангеля оставили Ишунь – форпост, прикрывающий путь на север Крымского полуострова, в 100 километрах от Евпатории. Военным поступил приказ немедленно уходить из города, так что «на скорую руку началась эвакуация»[187]. Прошла она довольно спокойно.

Именно из Евпаторийского порта в 23 часа 13 ноября, первыми из Крыма, вышли в море корабли с «крымскими контрреволюционерами», взяв курс на Константинополь. Официальные «Известия Военно-революционного комитета» со ссылкой на французские газеты через несколько дней сообщили евпаторийцам, что «к 22 ноября в Константинополь прибыло 140 000 крымских беженцев, из них военных не менее 29 000»[188]. Розенбаумы могли знать и то, что еще годом ранее, 15 ноября 1919-го, министр юстиции второго Крымского краевого правительства в 1918–1919 годах В. Д. Набоков вместе с семьей покинул Крым на греческом судне «Надежда».

Правитель и главнокомандующий Вооруженными силами на Юге России П. Н. Врангель навсегда запомнил эпическую картину: «13 ноября полуостров Крым в величайшем молчании принимал красные войска, направлявшиеся для занятия городов: Евпатории, Севастополя… Феодосии, Керчи». Действительно, в ночь на 14 ноября части Латышской советской дивизии заняли Евпаторию. Так как политические процессы в Крыму задержались, большевики вынуждены были, энергично наверстывая упущенное, исполнять советские декреты. Таким образом, Розенбаумам дважды пришлось испытать на себе большевистское переустройство жизни – в столице и в провинциальной Евпатории.

В ноябре 1920 года евпаторийцы, включая семью Розенбаум, стали свидетелями того, как красные сразу же по возвращении в город организовали комиссию по увековечению памяти своих товарищей, погибших от рук белогвардейцев[189]. 19 декабря в Евпатории состоялось торжественное погребение «жертв контрреволюции, погибших от рук Врангеля». Учебные заведения получили установку: учащимся от двенадцати лет, а также членам Союза просвещения и социалистической культуры строго обязательно принять участие в траурном шествии. Сбор школьной колонны назначили на девять утра возле здания 1-й женской гимназии; школьная колонна под флагами Союза просвещения и соцкультуры присоединилась к процессии около бывшей земской больницы[190].

Через печатный орган Военно-революционного комитета до евпаторийцев сразу же были донесены первые директивы новой власти, в том числе разъяснено, как будут строиться отношения с местным населением и в первую очередь с «нетрудовым элементом», к которому новая власть, безусловно, причисляла и Зиновия Розенбаума. Для точного учета профессионального состава населения и всех «трудообязанных» Крымревком объявил «обязательную регистрацию всех работающих, безработных, ищущих труда и не занимающихся общественно-полезным трудом»[191]: все отделы управления уездных и городских ревкомов в десятидневный срок должны были произвести регистрацию враждебных Советам лиц, а существующие в городе организации и учреждения – в короткий срок провести учет трудоспособного населения.