Айн Рэнд

В январе 1921 года в Крыму ликбез был поставлен на государственную основу. Первоочередной задачей Крымской чрезвычайной комиссии по ликвидации неграмотности стало поголовное обучение грамоте членов профсоюзов в возрасте до тридцати пяти лет и сельского населения до двадцати пяти лет к 1 января 1922 года[255]. Желающие пополнить свои знания могли записываться в специальные школы для взрослых. В Евпатории это можно было сделать у учительницы М. И. Кандыкиной с 16 до 18 часов в доме Сарача на Пушкинской улице. Вопрос образования был так актуален, что внешкольный подотдел, занимающийся школами для взрослых, ежедневно принимал до двухсот посетителей[256]. С начала 1921 года при внешкольном подотделе Евпаторийского наробраза, а позже при Политпросвете на автономных началах функционировала чрезвычайная комиссия по борьбе с неграмотностью – Грамчека[257].

Согласно инструкции Грамчека, под «ликвидацией безграмотности» понималось «обучение неграмотных чтению, письму и счету»; посещение школы грамоты было объявлено обязательной трудовой повинностью. Для учеников таких школ на два часа сокращался рабочий день с сохранением заработной платы. Уклонявшихся от обучения в школах грамоты могли перевести на низшую категорию снабжения продовольствием и предать суду как трудовых дезертиров[258]. Вышестоящее крымское начальство в марте 1921 года определило размер почасовой оплаты учителей дифференцированно, в зависимости от города – например, в Евпатории она составляла 300 рублей[259].

К марту 1921 года в разных частях города регулярно работало уже шесть таких учреждений. В школьную сеть была включена даже вечерняя гимназия II ступени, дающей среднее образование. Началась работа по организации вечерней мусульманской школы. В Новой Слободке запланировали к тому же устроить клуб для взрослых. Подыскали помещения для двух красноармейских школ на 200–300 человек. При 2-м госпитале была также открыта школа для взрослых.

Открытие такого количества новых школ требовало дополнительных педагогических работников. На уездном съезде ревкома 14 декабря 1920 года руководитель Евпаторийского наробраза товарищ Уйска безапелляционно заявлял: «Для обучения неграмотных будут привлечены сотрудники в порядке трудовой повинности»[260]. Отдел народного образования Евпатории 2 декабря 1920 года через печатный орган ревкома «Известия» пригласил желающих работать в этих школах подавать заявления во внешкольный подотдел.

Эта информация об учительских вакансиях стала доступной Анне Борисовне Розенбаум, пришедшей по объявлению в отдел народного образования. Из анкеты, заполненной ею, как всеми служащими, следует, что она работала учительницей в вечерней школе для взрослых[261]. Таких школ, как уже сказано, в Евпатории было несколько; одна из них располагалась в здании бывшей женской гимназии, где в этот момент учились младшие девочки Розенбаум[262]. Возможно, именно здесь и преподавала их мать.

Еще в 1918 году, в Петрограде, Анна Борисовна стала членом союза врачей, а с 1920-го (по-видимому, с началом службы в евпаторийской системе образования) вступила в союз учителей города. На вопрос анкеты, к какой работе проявляет наклонность, она ответила: к педагогической. Отзыв о службе А. Б. Розенбаум в вечерней школе для взрослых лаконичен: «К делу относится добросовестно»[263]. Очевидно, педагогическая работа была для нее желанным делом и впоследствии, поскольку, вернувшись из Крыма в Петроград, она устроилась преподавательницей 2-й школы для рабочих подростков Володарского района[264].

Подводя итоги деятельности Крымнаркомпроса за период с 15 ноября 1920 года по 1 января 1922-го, его руководители честно скажут: условия работы с первых дней организации образовательного процесса по-советски были «весьма неблагополучными». В плачевном состоянии оказалась материальная база. Разноязычное население было отсталым в культурном отношении и наполовину неграмотным. Учительство в большинстве своем не понимало новых советских идей и нередко относилось к ним враждебно. Не хватало опытных работников. Связь с центром была плохая. Отсутствовала советская литература, общая и специальная. С весны 1921 года продовольственный кризис постепенно превратился в голод, финансовый – в нищету. Учреждения финансировались без сметы[265].

Благодаря большевикам Р. И. Уйске, С. Ф. Басий-Искре, Я. А. Тугендхольду, а также сочувствующим советской власти С. Я. Федорченко, Н. П. Ракицкому и П. Я. Чепуриной в управлении образованием и социалистической культурой Евпатории сложился такой творческий тандем, какого ни раньше, ни позже город не знал. Кадровый потенциал новой власти был уникален, благодаря чему евпаторийская интеллигенция с большим доверием могла принимать жесткие методы молодой советской власти.