Айн Рэнд

В Крыму шестнадцатилетняя Алиса Розенбаум, вдохновленная Гюго, сочиняла свой «первый взрослый роман», действие которого происходило в средневековой Франции, где противоборствующие группы феодалов сражались за и против злого короля в эпической гражданской войне (в юности Алиса восхищалась феодализмом, по ее мнению, представлявшим собой «пирамиду возможностей» с благородными и прекрасными мужчинами и женщинами на вершине). Написав около трети запланированного, она остановилась и на какое-то время вообще перестала писать прозу, решив, что слишком молода для создания качественных произведений. Вместо этого она стала составлять списки сюжетов и тем для будущих проектов. «К тридцати годам, – заявила она, – я буду знаменитой». (Забегая вперед, скажем, что по-настоящему знаменитой она станет чуть позже, в 40 лет, после выхода романа «Источник».)

Почувствовав, что она талантливее всех своих соучениц, Алиса начала вести дневник, в котором делала весьма крамольные записи, о содержании которых нам известно только из ее воспоминаний: Алиса сожгла дневник, покидая Крым и зная, что в большевистском окружении его содержание может стоить жизни ей и ее семье. К примеру, она писала там о важности интеллектуального развития: люди без интеллекта, по ее мнению, «совершенно неважны; они вообще не люди». К таковым будущая писательница не чувствовала ни ненависти, ни раздражения – вообще ничего. В дневнике Алиса развивала свою концепцию неприятия большевистского лозунга, что человек должен «жить для государства». По ее мнению, человек должен жить для себя! Возможно, именно в Евпатории, а не в Петрограде она отошла от религии. По словам Барбары Брэнден, на одной из страниц дневника она написала: «Сегодня я решила стать атеистом».

Память о евпаторийском периоде жизни семьи Розенбаум стала тем краеугольным камнем, на котором позднее были построены здание философской концепции Айн Рэнд и идеологическая основа ее художественных произведений. По мнению филолога и культуролога Александра Эткинда, во всём творчестве Айн Рэнд очевидны идеологические уроки русской революции, а первые ее произведения «Мы живые» и «Гимн» «посвящены переработке болезненного российского опыта»[267]. Роман-утопия «Атлант расправил плечи» во многом также посвящен объяснению философских ошибок большевистского строя. Нет необходимости сопоставлять будущие идеи Айн Рэнд с ее жизнью в 1919–1921 годах в Крыму, но следует отметить, что юная Алиса Розенбаум, оценивавшая происходившее там и тогда с подростковым максимализмом и железной логикой, обладала особой чуткостью, своеобразной восприимчивостью и развитым чувством справедливости – качествами, позднее ставшими базовыми в личности писателя и философа Айн Рэнд.

Розенбаумам пришлось задержаться в Евпатории до лета 1921 года, когда дочери завершили учебный год. Свидетельство об окончании школы было выдано Алисе 30 июня. По-видимому, вскоре после этого семья стала собираться назад, в Петроград. На этом настоял Зиновий Захарович. Вспоминая то время, Айн Рэнд считала, что это была самая большая ошибка отца. Нельзя было возвращаться. Анна Борисовна умоляла мужа бежать морем за границу, однако тот, полагая, что власть Советов долго не продержится, считал, что лучше спокойно вернуться домой и там дождаться падения большевистской диктатуры.

Глава третья. Петроград – Ленинград

Возвращение

Наконец маленькая провинциальная Евпатория осталась позади. В романе «Мы живые» Алиса Розенбаум, уже ставшая Айн Рэнд, описала возвращение семьи в Петроград.

«Медленно, устало поезд приблизился к остановке, последней за долгий путь через разоренные просторы России. На трехдневный переезд из Крыма ушло две недели»[268].

Ее героиня улыбнулась, услышав на вокзале знакомый звук трамвайного колокола, и поняла, что для нее начинается новая жизнь. Не стоит сомневаться – это чувства самой Айн Рэнд.

Писательница позднее говорила, что в романе в деталях описаны подробности возвращения Розенбаумов в Петроград[269]. Если верить произведению, для начала члены семьи должны были в течение нескольких недель дежурить на евпаторийском вокзале в ожидании поезда. Вокзал был замусорен и вонюч, люди неделями не мылись и питались отбросами. После длительного ожидания им наконец-то удалось влезть в переполненный и грязный пассажирский вагон – по дореволюционным понятиям, третьего класса. Страшные люди с ружьями периодически проверяли документы. В какой-то момент их вагон сломался, и пришлось переместиться в товарный.