Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Помимо предполагаемого плагиата Рэнд возражала против сторонничества либертарианцев политике невмешательства государства в экономику с моральной точки зрения и склонности к анархизму. После напряжённой внутренней борьбы анархисты и минархисты установили обоюдно приемлемую партийную платформу, и многие члены партии стали утверждать, что работают над упразднением государства, а такую позицию Рэнд считала безответственной и абсурдной. Ещё хуже было то, что у либертарианцев не было руководящих принципов и они гордились этим. Рэнд поддерживала отмену антинаркотических законов и воинской повинности, но либертарианцы пошли дальше и стали одобрять культуру потребления наркотиков, уклонение от службы и общий протест против закона и порядка. Ввиду такой склонности к хаосу моральные устои Рэнд импонировали либертарианцам, искавшим границы и направления для своих протестов. Теперь это могла предложить Либертарианская партия. В отличие от Рэнд, она также предлагала позитивную программу на будущее и даже вероятность политического влияния. Настойчиво протестуя против партии, Рэнд подрывала своё положение среди либертарианцев.

Больше не являясь восторженными тинейджерами от встречи со знаменитостью, теперь либертарианцы были готовы оспаривать авторитетность Рэнд и даже её интеллектуальный вклад. Эдвард Крейн III, один из организаторов Либертарианской партии, взял на себя смелость ответить на обвинения Рэнд о том, что партия обязана своим существованием «заимстванным» идеям. «Разумеется, мы позаимствовали несколько концепций, используемых мисс Рэнд», – писал Крейн. «Но миф о том, что она изобрела эти идеи, нужно бы уже давно разрушить», – добавил он, упомянув ряд более ранних либертарных писателей, повлиявших на Рэнд, в том числе Роуз Уайлдер Лейн и Изабель Патерсон. Крейн предположил, что Рэнд беспокоилась больше всех, потому что не могла контролировать Либертарианскую партию. Несмотря на жёсткость, Крейн смягчил свою критику оговоркой в предисловии: «Я большой почитатель Рэнд, и у меня были смешанные чувства в отношении этого текста. Я склонен полагать, что Айн Рэнд, о которой я пишу, это не тот же самый человек, которым она была десять лет назад»[582]. Представив Рэнд новым, другим человеком, он снизил степень колкости своего комментария. Но в некотором роде это была правда: Рэнд со временем становилась всё более недовольной, ворчливой и жёсткой. Однако изменились и либертарианцы. Изменилось их мировоззрение, иными стали их цели и амбиции, а также интеллектуальные горизонты.

Либертарные амбиции подстегнулись вступлением протеже Рэнд Алана Гринспена в Совет экономических консультантов при президенте. Анархисты и традиционалисты считали его этатистским предателем; другим же было интересно, сможет ли он немного склонить администрацию в сторону объективизма. Они по-прежнему были близки с Рэнд, хоть и виделись не так часто. Он не встревал в шумиху 1968 г., но не стеснялся публично поддерживать Рэнд во время изгнания Нейтана. Благодаря этому Рэнд стала ценить дружбу с ним ещё больше, а он, в свою очередь, не скрывал, что занимался её философией. Восхождение Гринспена в республиканских кругах было стремительным, а помогал ему в этом Мартин Андерсон, знакомый по нью-йоркскому NBI. Андерсон, регулярно посещавший лекции NBI и частные салоны Рэнд, пропал из объективистских кругов, когда присоединился к работе над первой президентской кампанией Никсона. Однако он помнил и о своих объективистских принципах, и о друзьях. Он привёл Гринспена в свою команду, чтобы призвать Никсона к протесту против военной повинности на либертарных основаниях[583]. Они оба вошли в Комитет Гейтса, который в итоге порекомендовал отменить военный призыв. С этого момента опыт Гринспена в области экономики начал делать его ценным консультантом президента и открыл дорогу к посту председателя Федеральной резервной системы.