Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Даже несмотря на долгие размышления о вероломстве Рузвельта, Рэнд продолжала работать над другими проектами. По просьбе одного театрального продюсера она начала адаптировать «Мы, живые» для постановки под названием «Непокорённые»[106]. Когда Фрэнк работал на летних гастролях «Ночи 16 января», им обоим удалось провести несколько идеальных недель в Стонингтоне, штат Коннектикут. Там, в порыве вдохновения, Рэнд закончила рукопись повести объёмом менее ста страниц, которую она озаглавила «Гимн». И вновь Рэнд не постеснялась заимствовать идеи, сработавшие у других авторов. Работу над проектом она начала, прочитав в Saturday Evening Post короткий научно-фантастический рассказ «Место богов». «Гимн» вобрал в себя основные элементы этого рассказа, а также другой научно-фантастической литературы, и прежде всего романа Евгения Замятина «Мы», который выпускался самиздатом, когда Рэнд ещё жила в России[107]. В отличие от других работ, впрочем, сюжет романа Рэнд повествовал о созидающей силе индивида и разрушительной мощи государственного контроля.

Хотя действие и разворачивается в условиях обычного дистопического государства, «Гимн» Рэнд был её размышлением о коммунистической России в далёком будущем, когда не станет слова «Я». Повествование начинается с первой записи в тайном дневнике Равенства 7-2521: «Писать такое – грех», и продолжается от первого лица множественного числа, придавая роману почти библейскую звучность. По сюжету Равенство 7-2521 находит секретный тоннель, по которому может сбежать от своего коллективистского общества угнетателей, находит свою любовь – Свободу 5-3000 – и изобретает электричество. Но вместо того чтобы похвалить Равенство 7-2521 за изобретение лампочки, деспотичный Совет старейшин пытается убить его и уничтожить его изобретение. Влюблённые сбегают в лес, где Равенство вновь открывает для себя слово «Я».

«Гимн» стал важным отступлением Рэнд от её ранних работ, поскольку главный герой произведения – созидающий, продуктивный человек, а не отстранённый мизантроп. Рэнд перешла от реактивного изображения индивидуализма к более динамичному и позитивному воспеванию созидательности и самореализации человека. Основным источником её вдохновения были труды Фрэнка Ллойда Райта, чьё мастерство архитектора затмило преступления Уильяма Хикмана и Ивара Крюгера. Внедряя в повествование тематику технологии, открытия и изобретений, Рэнд расширяла свой кругозор, а также делала свои мысли о потенциально деструктивной природе государственного контроля более релевантными.

Странный стиль и дерзкое содержание «Гимна» едва ли привлекли интерес американских издательств, впрочем, это не помешало ему получить статус едкой притчи в Британии. Книга была выпущена в 1938 г. издательством Cassels, той же фирмой, что занималась распространением «Мы, живые» в Британии. Несмотря на изначально холодный приём критиков в Соединённых Штатах, Рэнд считала «Гимн» одним из своих любимых произведений. Несмотря на небольшой объём, оно было её одой индивидуализму, «заглавной песней, целью, единственной причиной, по которой я пишу»[108]. Это был хороший отдых от продолжения планирования её основного романа.

«Гимн», однако, не избавил её от «корчей». Вернувшись осенью 1937 г. в Нью-Йорк, Рэнд всё ещё не могла понять, каким должен быть сюжет её большого романа. Она не могла начать над ним работу, пока не будет готова структура повествования, но кусочки пазла истории упорно не хотели сходиться воедино и стать началом для романа. Чтобы сбежать от этого ощущения, она решила на добровольных началах поработать ассистентом известного нью-йоркского архитектора, модерниста Эли Жака Кана. Шесть месяцев она бесплатно трудилась в его бюро при условии, что о ней не узнает никто из сотрудников. Кан был польщён и приятно удивлён тем, что вызвал интерес начинающей писательницы, а Рэнд получала благодарности от него за тщательное упорядочивание его рабочих папок. Новую «сотрудницу» он взял под своё крыло, рассказывал ей истории о своей карьере и делился занимательными сплетнями о других известных архитекторах. В романе он появился под именем Гая Франкона – когда-то талантливого архитектора, а теперь безнадёжного карьериста.