AION. Исследование феноменологии самости

"Образ Бога -внутри, не в теле... там, где понимание, там, где разум, там, где способность обнаружения правды, там Бог имеет свой образ" [57] . Посему мы должны напоминать себе, по словам Августина, что не созданы по образу Божьему ни в чем, кроме нашего разумения: "... но где человек замечает, что создан по образу Бога, там он видит в себе нечто большее, чем дадено скоту" [58] . Отсюда явственно следует, что Божий образ, можно сказать, идентичен anima rationalis. Последняя есть высший духовный человек, homo coelistis[59] Святого Павла. [60] Подобно Адаму до грехопадения, Христос является воплощением Божьего образа [61] , целостность коего специально подчеркивается Святым Августином. "Слово, - говорит он, - приняло на себя как бы всю целокупность человеческого, и душу, и тело. Если же хочешь, чтобы я высказался точнее - ибо даже скот имеет душу и тело -то, когда я говорю "человеческую душу и человеческую плоть", я имею в виду, что он облекся целиком в человеческую душу" [62] .

Образ Бога в человеке не был уничтожен грехопадением, но был лишь поврежден и искажен ("деформирован"), и он может быть восстановлен Божьей благодатью. Сфера действия интеграции подсказывается descensus ad inferios, сошествием души Христа в ад, где его дело спасения касается даже умерших. Психологическим эквивалентом здесь служит интеграция коллективного бессознательного, составляющая существенную часть процесса индивидуации. Святой Августин говорит: "а потому нашей целью должно быть наше совершенство, но наше совершенство есть Христос" [63] , ибо он есть совершенный образ Божий. По этой причине его также именуют "Царем". Его невестой (sponsa) выступает человеческая душа, " в сокрытом в глубине духовном таинстве соединенная со Словом, так что они суть два в единой плоти", и это соответствует мистическому браку Христа и Церкви [64] . Параллельно с продолжением такой иерогамии в догматах и ритуалах Церкви, данный символизм на протяжении средних веков развился в алхимическое соединение противоположностей, или "химическую свадьбу", тем самым положив начало, с одной стороны, понятию lapis philosophorum[65], означающему целостность, а с другой - понятию химического соединения.

Образ Бога в человеке, искаженный первородным грехом, может быть "преобразован" [66] с Божьей помощью, в соответствии с Римл., 12,2: "И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия..." Образы целостности, продуцируемые бессознательным в ходе процесса индивидуации, являются сходными с этими "преобразованиями" априорного архетипа (мандалы) [67] . Как я уже подчеркивал, спонтанные символы самости или целостности практически неотличимы от образа Бога. Несмотря на слово m e t a m o r f o u v s q e ("преобразуйтесь") в греческом тексте вышеприведенной цитаты "преображение, обновление" , (a n a k a i n w s i z reformatio) ума понимается не как действительное изменение сознания, но скорее как восстановление исходного состояния, апокатастасис. Это в точности согласуется с эмпирическими данными психологии о всегдашнем присутствии архетипа целостности [68], могущего легко исчезнуть из поля зрения сознания или вообще не восприниматься до тех пор, пока просветленное новообращенное сознание не распознает его в фигуре Христа. В результате такого "припоминания" воссоздается исходное состояние единства с Божьим образом. Оно влечет за собой интеграцию, преодоление раскола внутри личности, вызванного борьбой инстинктов, действующих в различных, взаимно противоречащих направлениях. Единственный случай отсутствия раскола -когда человек на тех же правах, что и животное, не осознает свою инстинктивную жизнь. Но если мы имеем дело с искусственной бессознательностью, то есть подавлением, уже не отражающим жизнь инстинктов, такое состояние способно причинять вред, да и поддерживать его практически невозможно.

Нет никаких сомнений, что первоначальная христианская концепция imago Dei , воплощенного в Христе, означала всеобъемлющую целостность, включавшую в себя также и животную сторону человека. Тем не менее, Христу как символу недостает целостности в современном психологическом смысле, поскольку в его сферу не входит темная сторона, специально отстраняемая и выделяемая в сатанинский образ его противника. Хотя исключение силы зла было фактом, которому христианское сознание прекрасно отдавало себе отчет, потери сводились к утрате всего лишь иллюзорной тени, ибо доктрина privatio boni[69], впервые выдвинутая Оригеном, гласила, что зло есть простое уменьшение добра и, таким образом, не имеет субстанции. По учению Церкви, зло - не более чем "случайное отсутствие совершенства". Такое допущение влекло за собой утверждение: "omne bonum a Deo, omne malum ab homine"[70] Еще одним логическим выводом было последующее исключение зла в некоторых протестантских сектах.