Айрис. Изменчивыми тропами

Сон не шёл, время близилось к полуночи, а я продолжала невидящим взглядом, пялится в окно. Софи давно сладко посапывала рядом, невнятно что-то бормоча, периодически вздрагивая, но нежное поглаживание и ласковый шёпот успокаивал малышку.

Грустно вздохнув, я в очередной раз перевернулась на другой бок, вспоминая, что ещё пару дней назад читала интересную книгу. Сидя в удобном кресле, возле окна, из которого лился лунный свет, озаряя очередную познавательную историю. Но с появлением мистера Рейнарда в замке мои планы изменили. И даже получив разрешение приходить в господскую библиотеку, я решила пока воздержаться от посещений. Странное влечение к этому мужчине, уверена ни к чему хорошему меня не приведёт.

Устав мучится от бессонницы, я осторожно, чтобы не разбудить Софи, сползла с кровати и переместившись на табурет, некоторое время бездумно смотрела, как в небольшом саду ветер качает молодую яблоньку, а зарядивший на весь день дождь, заливает грядки с зеленью. Сорванные листья с незнакомого мне дерева, подгоняемые разыгравшимся ветром, переплывали огромную лужу, в том месте, где я и Софи любили отдыхать.

— Всё, не могу больше, — сердито пробурчала, стащив с себя сорочку, быстро надела платье и отправилась на кухню. К ещё одной раздражающей причине, не дающей мне покоя вот уже несколько дней. Мне до дрожи в руках, хотелось ещё раз прикоснуться к тем бледно-жёлтым пластинам. Они манили меня, звали, бередя душу сомнениями.

На кухне было тихо, тусклый свет лампы оставленный забывчивой Велмой, освещал тёплое помещение, создавая уют, даря умиротворение и покой. Растерянно замерев у стола, я несколько минут пыталась понять, что именно так влекло меня, с чего начать. Но мысли словно выпущенные на волю зайцы, разбегались в разные стороны.

Судорожно вздохнув, закрыла глаза, попыталась отрешиться от всего и доверится внутренним ощущением, позволив телу действовать самостоятельно. Но ничего не выходило — пусто.

— Может так, — прошептала, прошла к полкам, взяв в руки знакомый горшок, вытащила две пластинки, кивнув сама себе, добавила, — ещё одну.

После чёткими выверенными действиями наломала пластинки на меньшие части и залила их холодной водой, оставила растворяться. Затем набрав сахар, мысленно прикинув его нужное количество, я с сомнением посмотрела на крупинки и решительно пересыпала его в ступку. И пока жёлтые куски «стёкла» растворялись, превратила сахар в пудру.

Проделывая всё это, я наблюдала за собой словно со стороны, полностью отрешившись от всего. Смотрела, как на водяной бане нагрела растворившуюся в жидкости пластинку. Добавила туда же немного выжатого лимонного сока и не прекращая помешивать, ссыпала просеянную в сите пудру, замесила тесто.

Но и на этом я не остановилась, принялась раскатывать небольшой комочек белой, приятной на ощупь массы в тончащую лепёшку. Это было что-то восхитительное, мои руки будто бы делали это не в первый раз. Они умело растягивали массу там, где нужно, формируя волнистые срезы, тонкие прожилки, слепляя полученные лепестки в потрясающий цветок.

— Этого не может быть, — ошеломлённо прошептала, спустя пару часов уставившись на небольшую белую лилию. Маленький, изящный бутон лежал на столе среди кусочков оставшейся массы, вилок, ножей и прочих подручных инструментов, которые понадобились для его создания, указывая своим существованием, что он есть и слепила его я.

— Это я? Я так умела? — пробормотала, схватив крохотный кусок, попыталась повторить, но совсем недавно легко поддающаяся рукам масса, рвалась и неровно ложилась. Итог был печальный, рядом с прекрасным цветком лежала неказистая веточка с тремя корявыми лепестками.

С трудом сдержав порыв повторить замес сахарного теста и попробовать слепить ещё один цветок. Я быстро убрала следы своего присутствия, аккуратно подняла со стола оба цветка и вернулась в нашу с Софи комнату. Там открыв шкатулку, с величайшей осторожностью уложила лилию, будто она была сокровищем. Второй цветок оставила на столе, для Софи.

И только с удобством устроившись на кровати, закрыв глаза, мою голову прострелила мысль: «Если я умела лепить такую красоту, то Берта точно бы требовала это от меня в трактире! Но она и словом не обмолвилась, да и Луис молчал. А это значит, что я не Айрис! Тогда кто я?»

Заснуть удалось едва лишь под утро, как бы я ни силилась вспомнить больше, чернота будто бы становилась только гуще, закрывая собой даже то, что произошло вчера. Оставив бессмысленные попытки, я наконец погрузилась в неспокойный сон, чтобы через час проснуться от восторженного возгласа ребёнка:

— Айрис, это что?

— Цветок, — ответила, сиплым ото сна голосом, насмешливо хмыкнув, — мне не спалось ночью и вот, слепила.

— Он очень красивый, — с придыханием пролепетала Софи, осторожно подхватив его двумя пальчиками.

— Да? — с сомнением посмотрела на неровные и толстые края лепестков, вспомнив, что можно было оттенить их соком свёклы или малины, добавила, — он съедобный.