Академический дефектив

Я гладила нужную точку, осторожно отводя его волосы ему за спину. Моя рука лежала на его шее, а я с мольбой заглянула в глаза, слыша, как он снимает перчатки. Прикосновение напоминало ожег, от которого по телу разливалась пьянящая дрожь. Губы мои пересохли, а я застыла, глядя на обнаженную шею. Его любимая разрушила мою жизнь. Мой отец разрушил его жизнь. Я имею право убить его. Он имеет право убить меня. Мы имеем право мстить друг другу, ненавидеть, проклинать…

— Теперь ты можешь отомстить. За все. Если сломаешь медальон, я умру, — послышался голос, пока перед глазами стояли дальние родственники, которые с равнодушием кормили меня, лечили, покупали мне простенькие подарки на праздники, потому что так было нужно. Потому, что я свалилась им, как снег на голову, и до того злополучного дня они даже не подозревали о моем существовании. — Я могу даже подсказать заклинание. Если тебе станет легче, то можешь сделать это прямо сейчас. Я закрыл дверь.

Я сглотнула, трогая его волосы и чувствуя, как рука скользит по моей спине.

— Желание — это субъективная вещь, — вздохнула я, сидя на его колене. — И то, исполнилось оно или нет, судит только тот, кто загадывал. Можно пожелать много денег. Но для кого-то и сто золотых — предел мечтаний, а кому-то и миллиона мало. Точно так же и с любовью. Кому-то нужно, чтобы ему бросили под ноги весь мир, а кому-то достаточно, чтобы его.

Мой голос дрогнул, а я сжала губы, глубоко и прерывисто вздохнув.

-. чтобы его. Просто обняли, — дрожащим закончила я, чувствуя, как мой голос становится таким тихим, что я сама себя едва слышала. — Просто не бросили одного в тот

момент, когда страшно, холодно и одиноко……Мне большего не нужно было. Просто

вовремя вытереть слезы и обнять. Для меня это и есть любовь. Я не просила у тебя мир к ногам. Не просила страсти. Не просила поцелуев и обручального кольца. Может, мне просто нужно знать, что в этом мире есть тот или та, кто прижмет тебя к себе. Так что мое желание исполнилось. И теперь ты тоже можешь отомстить. Тебе есть за что. И это было бы справедливо, принц Азраил.

Он молчал, и я молчала, слыша биение своего растревоженного воскресшей болью сердца.

— Я никогда не смогу ее заменить, — вздохнула я, а неведомая горечь сжала горло. — Даже если очень сильно захочу. Я никогда не буду улыбаться так же, как она. Никогда не буду прикасаться к тебе, как она.

Я положила руку ему на сердце, а меня обожгло такой болью, что от которой отпрянула, глядя на кончики своих пальцев.

— Может, мне не нужно ничего говорить, — прошептала я, чувствуя, как застыла его рука, гладящая меня. — Ты ни в чем не виноват, но я прощаю тебя. Прощаю. Но ты ни чем не виноват.

Я встала, осторожно приблизившись к его губам и прикоснувшись к ним в сухом, но таком горьком поцелуе.

— Теперь я понимаю, почему отгребаю в каждой Академии, — улыбнулась я, смахивая слезы. — Это — твоя месть. Как ты сказал? Превратить мою жизнь в ад? Я не прошу у тебя прощения. Хотя, если бы знала тогда, то, наверное, загадала бы именно это желание и, чувствую, что стала бы бессмертной. Мне пора.

Я смотрела с нежностью в голубые глаза, чувствуя застывшую на мне руку.

— Знаешь, — сглотнула я, вспоминая свою работу. — Если однажды ты не придешь на помощь, если однажды ты бросишь меня на произвол судьбы, если однажды я пойму, что помощи ждать неоткуда, то я все пойму… Мне пора. Верни меня в Академию.

Рука бессильно опустилась, отпуская меня, а я отвернулась, чувствуя, как меня переносит в мрачную комнату Академии. Отдернув штору, я уселась на подоконник, обнимая колени и глядя с улыбкой в закат, возвещающий начало новой учебной ночи. Спать почему-то не хотелось, а я щурилась на алую полосу, чувствуя на сердце странную легкость.

Не знаю, сколько я просидела, любуясь, как выступают веснушками на ясном небе сверкающие звезды. Рядом уже стоял бокал с кровью, который мне принесли на завтрак, а на крышке гроба лежало платье.

— Вас вызывают к куратору! — послышался голос за дверью, а я случайно толкнула бокал, видя, как кровь разливается по полу.

Дверь кабинета открылась, а на меня смотрели глаза Андреса и ждал неуютный стул.

— Эльжбетта, — строго начал он, а я смотрела на убогенькое убранство кабинета. — Мне донесли, что вас не было в комнате всю ночь. Когда вам принесли ужин, вас в комнате не было. Окно было открыто. Я так понимаю, что вы не послушались меня, и отправились гулять. Вы сами понимаете, какому риску вы себя подвергаете? Вы сами меня спрашивали о погибших ученицах, я вам все объяснил, и тут что? Вы решили нарушить правила безопасности? А если бы вас застал рассвет? Вам не стыдно?

— Простите, я больше не буду, — опустила я голову, думая о том, если что-то случится, придет ли демон. — Обещаю!

— На первый раз ограничимся устным предупреждением! Вы готовы? Конкурс начнется через два часа, — слышался голос куратора, пока я смотрела на свои руки и поглаживая подушечки пальцев. Сколько же боли. Я бы не вынесла. Я бы не выдержала. А принц живет с этой болью. Носит ее в себе. Там столько боли, что для меня просто не осталось места.