Академический обмен

– Это телепатия? – спросил Маккорн, пристально меня разглядывая. Ишь чувствительный! Заметил.

– Да, но далековато, не добивает, – вздохнула я.

– Телепатия не добивает, а жизненная сила качается? – с подозрением уточнил Маккорн.

Я пожала плечами.

– Жизненная сила в любую щель просочится и за полмира нагонит, а для связи нужен стабильный канал без помех.

Маккорн смотрел на меня как-то неодобрительно, а я не понимала, почему. Вроде только что всё нормально было.

– Ты думаешь, Кларенс в опасности? – насторожилась я, прикидывая, какие помехи могли возникнуть на пути нашего общения.

– Только от меня, – буркнул Маккорн, и когда я ещё больше вытаращилась, добавил: – А ты не можешь эту связь как-нибудь… разорвать?

– Зачем? – изумилась я. – То есть, нет, не могу, это ж кусок моей души, но даже если бы могла, зачем? Так ведь удобно!

Маккорн лёг на спину, сложив руки на груди, как будто препирался с небом.

– Затем, что мне не очень приятно, что у моей дамы в голове другой мужчина.

Я прыснула. Вот уж кто про что… И главное, к Кларенсу! То есть, Кларенс, конечно, признался, что не очень ровно ко мне дышит, хоть он и не дышит, но это же… ну… Это же Кларенс! С другой стороны, не далее, как сегодня, я сама хотела спалить конюшню вместе с Маккорном и девицей, которую сама его отправила соблазнять. Похоже, мы два сапога пара. Что ж…

– Ну хочешь, я тебе тоже кусочек отщипну, будешь и ты у меня в голове?

Маккорн сел так резво, что аж подлетел в воздух.

– Ты это серьёзно?!

– Ну да, – развела руками я. – Это не так сложно. Не зомби же поднимать. А сейчас как раз делать нечего.

Лирой всё ещё хватал ртом воздух.

– А… Но… Тебе не жалко?

Я пожала плечами.

– Опять же, ты ведь не зомби. Надоешь – заберу обратно, ты от этого не умрёшь.

Он сделал такие щенячьи глазки, как будто хотел сказать, что обязательно умрёт, но я уже повидала, как он умеет трагедию разводить, так что не купилась.

– А прямо сейчас можем? – тут же вцепился в меня этот клещ.

Я вздохнула, но в принципе ничто этому не мешало. Процедуру я знала на зубок, а специального оборудования для неё не требовалось.

– Это на пару часов, – предупредила я.

Маккорн задрал лицо к совершенно синему небу.

– Отлично!

Ну, и то верно.

Про то, что процедура была несложная, я не соврала. А вот о том, насколько она муторная, как-то забыла. Когда я делала Банни, мне было вообще не до того, чтобы время засекать, мне нужно было поймать и зафиксировать все её процессы, а впервые это очень тяжело и нервно. С Кларенсом было намного легче, но всё же создание зомби – тяжёлый труд, и на его фоне передача этой чешуйки силы проходит незаметно. Теперь же меня ничто не отвлекало и не развлекало, да ещё и человек живой, надо работать аккуратнее, его я так легко не залатаю, если что. А чешуйку надо сначала целую вечность уговаривать отщепиться, потом выталкивать из себя сквозь сопротивление своей магии, а потом ещё приучать к новому месту, чтобы не шарахалась.

В итоге через те самые два часа я так умаялась, что прилегла вздремнуть, наказав Маккорну разбудить меня, если что-нибудь заметит.

Но разбудил он меня только в сумерках и очень странным способом. Перед моим внутренним взором внезапно замелькали незнакомые лица, коридоры, пейзажи, повеяло запахами, которые не отзывались в памяти, а в ушах затрещали кузнечики, перемежаемые взрывами мракоборческих заклинаний.

Помотав головой и не добившись ясности ума, я села на пледе. Сквозь всю эту какофонию я смотрела на мир, как сквозь цветную вуаль, и то, что среди туй уже царила темнота, вовсе не помогало.

– Что происходит? – спросила я и обнаружила, что язык плохо ворочается.

– Прости, – просипел Маккорн как-то нервно. – Тебе неприятно? Я что-то не так сделал?

Я снова поморгала, пытаясь отогнать странные образы, но они только перетекали из одного угла глаза в другой, как мыльные пузыри на воде. В паре из них появилось моё собственное изображение – в рабочем платье, потом в нарядном… С трудом собрав разбегающиеся мысли, я поняла, что это воспоминания Лироя. Но почему я их видела?

От Кларенса ко мне иногда затекали какие-то мысли, если он слишком волновался во время сеанса связи, но это происходило потому, что ему самому приходилось фильтровать, что он мне показывает, а что нет. Потому что я не могла прервать связь со своей стороны, тогда моя чешуйка, не имея подпитки жизненной силой, высохла бы, а он бы умер.

С Маккорном всё было не так: он-то живой! Я могла легко задушить сигнал, и чешуйка прекрасно дождалась бы следующего, питаясь его собственной жизненной силой. И я ему это подробно объяснила, пока убеждала её в нём остаться. Однако теперь, как я ни старалась перекрыть канал, ничего не выходило.

– Прости, – снова покаялся Лирой, и мне наконец удалось сфокусироваться на нём достаточно, чтобы заметить, что он весь встрёпан, а рубашка прилипла к телу, как будто он тут лес валил, пока я спала.

– Что ты сделал? – спросила я, предчувствуя недоброе.

– Я попытался… повторить, – выдавил он. – То есть, сделать наоборот.

У меня волосы на голове зашевелились.

– Ты решил поместить в меня кусок себя?!