Академический обмен

Но. Зря, что ли, меня родители натаскивали? Стоило на секунду задуматься, и я осознала, что дело вообще не подтверждениях, не в эмоциях, и в воспоминаниях Лироя мне копаться незачем. Он меня впустил. Просто взял и впустил, позволяя мне перебирать его жизнь по листочкам, открываясь передо мной полностью. И – хтоническая матерь, какой там был бедлам! Пожалуй, я готова поверить, что он сам не знает, что он такое. Принять это оказалось непросто – меня аж выкручивало от бессильной ярости. Я хотела уличить его, хотела поймать за руку, заставить признать свою неправоту. Но оснований не было, и мне оставалось только утереться.

Стараясь особо не вглядываться, я осторожно покинула его сознание. Пришлось пару раз крепко зажмуриться, чтобы развеять остаточные образы.

Лирой сидел неподвижно с ничего не выражающим лицом и смотрел на свои руки, мёртвой хваткой впившиеся в колени. Я осторожно кашлянула, привлекая его внимание.

Он глянул на меня, остро сверкнув лезвием взгляда, и снова спрятав его под покров безразличия.

– Ну и? Каков вердикт магистрины?

Лирой злился. Я видела это сквозь его очередную маску. Но и знала точно, потому что только что ощущала его досаду и беспредметную ненависть, пока ещё осматривалась в его мыслях. Я не понимала, на что он злился, но и меня переполняла такая же бессмысленная ярость. И поэтому первым порывом было съязвить в ответ. Уколоть, обидеть, отпугнуть, оттоптаться.

Маргарита, так нельзя. Мамин голос внезапно набатом забил в голове, заставив замереть. Я глубоко вдохнула раз, другой, третий, пока злость, сковывающая тело, не ослабила хватку, и тогда размяла плечи, возвращая себе нормальную осанку.

– Прости, – выдавила я через силу. – Я тебе верю.

Это было враньё. Я подозревала каждое его слово, каждое движение век в лживости. Но я хотела перестать подозревать. Я хотела, чтобы мои слова стали правдой. И, мне казалось, он хотел оправдать их. Я решила назвать это вторым шансом – в тот раз Лирой не знал, чего от меня ожидать, теперь знает, вот и посмотрим, что он с этим знанием сделает. Но в глубине души я понимала, что делаю это не от рациональных соображений, а просто потому, что не хочу его отпускать. Пусть он весь – набор масок, а настоящего лица под ними вовсе нет. Но даже это мне в нём нравилось. Я злилась на себя за это. Но я так устала злиться…

Глаза Лироя раскрылись шире, и он вдохнул ртом, чтобы что-то сказать, но тут раздался пронзительный тонкий лай. Оранжевый свет снова подёрнулся рябью, потом мигнул и загорелся снова, а вокруг нас рассыпалось на шелестящие осколки, словно подмороженные осенние листья, какое-то заклинание.

– М-маркиза, – прозапинался Лирой, глядя мне за плечо.

Я тоже обернулась. Чёрная клякса с глазками снова возмущённо тявкнула. Я успела поймать в руку один из осколков и ощутила новую волну злости, но стоило остаткам заклинания растаять, как и она отступила.

– Они все рассорились, – медленно произнесла я. – На этом самом месте.

Маккорн уставился на меня, а потом мучительно покраснел.

– Я идиот. Я отпустил купол, когда мы стали экспериментировать с телепатией. Вообще забыл про него. И тебя сморило – это же сонное заклятие, на меня они не действуют, но…

Я вскочила и проломилась сквозь туи. В доме не горело ни одного окна, а вот из конюшни доносились грохот и возмущённое ржание.

Глава 18

В конюшне было темно, так что я сразу потянулась за талисманами, но Маккорн успел первым, швырнув во все углы светящиеся кружочки, похожие на кошачьи глаза. А ещё про некромантов говорят, что наша магия пугает! В свете таращащихся отовсюду жёлтых и зелёных радужек я увидела лошадей, мечущихся в денниках. Слабый свет отражался от их блестящих боков, фактурно очерчивая мышцы. Только одна лошадь оставалась полностью тёмной.

Высокая и тонкая, как стеклянная фигурка, она делила денник с одной из нормальных животин. Делила – в смысле, что они дрались. Не раздумывая, я накинула на тварюгу сеть, но вместо того, чтобы связать тёмное создание, сеть… впиталась в него.

В то же мгновение лошадь развернулась – я успела увидеть алые, как тлеющие угли, глаза. Огоньки метнулись, оставив за собой смазанный след, как если махать подожжённой палкой, у меня над головой пролетела тень, и в следующую секунду тёмная тварь исчезла.

Маккорна вывернуло.

Я выбежала на улицу, но там никаких следов призрачной лошади не было, только пескуха металась под ногами и тявкала, но мне было не до неё. Среди деревьев замаячил светлый силуэт. Я рванула туда и увидела ещё одну лошадь – полупрозрачную, сияющую, как прорисовки созвездий в детских небесных атласах. Она шла прямо на меня, но я ничего не чувствовала. От тёмной твари в конюшне разило некротикой, живые лошади пахли лошадьми, но сейчас я не ощущала ни того, ни другого. Она не была даже призраком, как Келли и Венди, от тех всегда веяло холодом.