Академия Буря

Фрэнсис же стоял, не шевелясь, напряженно вслушиваясь во что-то внутри себя. Его глаза изредка поблескивали золотым, а по коже пробегали странные тени – не считая той, что окутала его вуалью с головы до ног.

– Не могу, – хрипло выдохнул он, прикусив губу. – Не могу удержать. Совсем. С ним что-то не так, – судорога пробежала по лицу юноши. – Тис… Беги.

* * *

Тисса всхлипнула и сделала испуганный шаг вбок, попеременно неверяще глядя на свою роковую ладонь и брата.

Ладислава мяться не стала. Она молча рванула мимо замершего юноши к Тиссе, схватила ее за руку и силком потащила прочь, к лесу, все быстрее и быстрее.

Сзади стояла глухая тишина – и было неясно, хорошо это или плохо.

Девушки скрылись среди деревьев. Тисса пыталась бежать по светящейся маг-тропинке, тотчас услужливо засиявшей, но Ладислава с раздраженным рычанием утянула ее на обочину.

Все еще тихо.

До академии – если строго по прямой да бегом – было минут тридцать. Когда девушки выбежали на Топкую Луговину – вечно мокрое, грязью затопленное поле на полпути, заросшее огромными, величественными деревьями-друдами, – Тисса, непривычная к физическим нагрузкам, уже была на последнем издыхании.

Она стала тормозить, а потом и вовсе остановилась, с трудом вырвав руку из цепкого хвата Ладиславы.

– Обошлось, наверное, – просипела близняшка, сгибаясь пополам и тяжело дыша. У Тиссы в боку кололо так, будто туда вставили костяную иглу – возьмете, ребра, меня в компанию? – Фрэнсис справился, умничка. О боги… Какая же я дура… И как мне плохо… Хранители небесные… Ну почему… Почему я всегда лажаю…

И она обессиленно опустилась на корень столетнего друда.

Корень этот вздыбился в странном бунте и выгибался, как спина вьючного животного, над глубокой ямой, оставшейся после него и теперь заполненной пахучей жидкой грязью. Яма чавкала, как живая: ну вернись-чавк, вернись… Ну или хоть-нибудь…

И вдруг из леса, откуда выбежали адептки, раздался такой бешеный рев, что Тисса, ойкнув, завалилась назад и опрокинулась в дыру.

– Не обошлось! – по-военному резко кивнула Найт и бодрой козочкой прыгнула вслед за соседкой.

О-чавк! Ура!

Рев повторился. Плотоядно-хищный и низкий, он пробирал до самых костей.

И, конечно же, приближался.

Сердце Ладиславы, всем весом вжавшей Тиссу в месиво из воды и глины под корнем, колотилось как бешеное. Но внешне Найт казалась такой спокойной, что Тисса решила: соседка воспользовалась оказией и решила ее утопить.

Наверное, она все-таки шпионка…

Однако мысли Лади были заняты другим. Судя по «нежному» голоску, Фрэнсис превращается в такую хреновину, что ни камешком, ни кастетом, ни веткой не отмахаться. А маг-браслеты почти пусты. Жмыхов праздник!

Что ж, надо хотя бы убавить наш запах.

И, вызывая в полуобморочной Тиссе все больше страшных подозрений, Лади молча, технично и без объяснений умыла подружку грязью. И сама нырнула-вынырнула, привнеся в жизнь лужи немного счастья.

Меж тем на поляне и в лесу, на болотах и средь скал началась паника среди всего живого. С громкими криками взлетали птицы; выли волки, сбиваясь в стаи; топтали и утробно жаловались лоси.

Ладислава подняла голову и напряженно всматривалась в щель между корней – что видно? Серебрящаяся в свете луны, Топкая Луговина не шевелила не единой травинкой. Даже низинами не пузырилась.

Лади сжала зубы, когда на поле вылетела и стала кружить по нему крылатая черная тень… Сначала широкий круг, потом уже, еще уже… И каждый раз – жмыхова табакерка! – центром круга было дерево, где затаились девушки.

И вдруг тень замерла.

Ладислава решила было, что это – оттяжка перед пикированием на жертв, но оказалось, что Фрэнсис, а вернее То, Чем Он Стал, вслушивается.

Далеко впереди, со стороны академии, раздавался неясный шум, сложенный из шипения, свиста, тихого грома и, может быть, вскриков…

Ладислава застыла. Так же оцепенели Тисса внизу и Фрэнсис в небе.

И в тот момент, когда госпоже Найт почудилось, что к шуму добавилось пение птицы иррин – с какой это радости?.. – раздался грохот совсем иного толка. Причем по всему острову.

Это сразу в трех деревнях загромыхали фейерверки, знаменующие конец праздника и возвращение моря после магического отлива.

Крылатая тень над головой снова взревела – совсем уж яростно – и стремглав полетела в сторону Бури.

* * *

Тисса и Ладислава не шевелились до тех пор, пока разошедшиеся салюты не умолкли. Вместе с ними, казалось, исчезли и все другие звуки: тишина на контрасте поражала.

Девушки молча выбрались из ямы («Про-чавк-щайте, друзья!») и опасливо посмотрели в сторону Бури.

– Что теперь? – спросила Тисса, похожая на быстро подсыхающую глиняную статуэтку.

– Ты меня спрашиваешь? – обалдела Найт, выглядевшая не лучше. – Это ты мне скажи, что сейчас твой брат делает! От этого и будем плясать!

– Я не знаю, – пробормотала близняшка. – Он еще ни разу не превращался бесконтрольно.