Академия Даниэля Сакса

Я открыла книгу и затаила дыхание. На каждой странице — моя мама. Этих листов она касалась, когда писала. Эти буквы были выведены ею. Нежно провела пальцами по завиткам, словно еще раз касаясь ее теплых рук и заплакала. Эта дурацкая болезнь, пожирающая таких как я, чертовски несправедлива! Какой смысл наследовать божественную силу, если перед смертью все равны? Старуха не разбирает, что там у тебя в паспорте написано, кто ты по диплому или вероисповеданию.

А содержание последней страницы меня удивило вконец:

«Дорогая моя. Если ты читаешь эти строки, значит, уже посетила Разолию. Значит нет меня, а сама ты уже взрослая. Знаю, сейчас ты напугана, запутана и потеряна, но это пройдет. Ты сможешь найти верный путь в жизни, если прислушаешься к своему сердцу, как я не смогла однажды. Я любила твоего отца, и видят боги, больше жизни любила тебя. Но моей истинной страстью всегда оставался Бартоломей Сакс. А твоя бабушка никогда не признается, что Люциус Сакс однажды сделал ей предложение, но был отвергнут из-за чрезмерной гордыни твоей своенравной родственницы. Вздорный характер, поверь, достался не от меня».

Я рассмеялась сквозь слезы и, посмотрев на бабушку, улыбнулась. Она сама еле сдерживалась. Душевные раны не заживают никогда. Просто привыкаешь к боли…

«Мы обе обрели свое счастье здесь, на Земле. Но у тебя другая судьба. Ты вернешь нас домой. Всех нас. Но для этого тебе понадобятся силы и заклинание, чтобы справиться с болезнью, в схватке с которой я проиграла. Не потому, что плохо боролась, а потому, что лекарство в Разолии. Ты спросишь, откуда я все это знаю? Тебе уже известно о камнях времени и пространства. А твоя мама всегда умела заводить связи и ладить с людьми.

Я очень люблю тебя, моя красавица. И очень тобой горжусь.

Твоя мама».

Нельзя прочитать письмо от ушедшей матери и не расплакаться. Это нереально. Я отодвинула книгу и позволила слезам течь, а тишине стирать боль. Настенные часы отсчитывали мгновенья жизни, а бабушка, закрыв рот ладошкой, просто смотрела на меня с грустью и радостью одновременно.

— Ты знала, как все будет?

— Как все будет не знает никто, дорогая. Даже сама богиня времени. Каждое наше слово, каждое решение меняет будущее.

Я раскрыла листок с формулой исцеления. Черное тление, сражающее потомков богов, способна исцелить вода из реки Трех начал, что на Севере Разолии, плод жизни из долины Вечных слез, дыхание последнего дракона из пещер Вечного сна и огонь из жерла вулкана Талан. Пафосно, но правдоподобно. В том плане, что куча всякой замысловатой дребедени обычно способна сотворить чудодейство.

— Вы когда-нибудь пытались попасть домой?

— Сотни раз. Но это невозможно, пока дверь не откроется с той стороны. Я вижу, при тебе нет камня, но ты обрела хранителя…

Погладила браслет. Как же я скучаю по вредине Фаргусу. Несмотря на обиду, очень скучаю.

— Да. Жаль, что теперь это всего лишь браслет.

Бабушка лукаво улыбнулась и накрыла украшение ладонью. Ее лицо исказилось от боли, она качнулась, но продолжала шептать.

— Бабуль, ты чего?

— Сильна, стервятница, ох и сильна! — раздался голос Фаргуса.

Браслет стек с моей руки, и на пол упал уже хранитель собственной персоной. Бабушка тяжело дышала, но улыбалась.

— Есть еще порох в пороховницах…

— Фаргус… бабуля… — я переводила растерянный взгляд с родственницы на хранителя, в итоге, подхватив мохнатого, крепко обняла обоих.

— Я, на минуточку, Фаргус третий Великолепный! — важно пропищал хорек, стиснутый в крепких объятиях.

— Это когда ты успел великолепным стать?

— Всегда был. Просто кто-то слишком ослеплен гордыней, чтобы это заметить!

— Бабуля, а ты хочешь меховые варежки?

Мы рассмеялись и продолжили чаепитие уже втроем. Фаргус тоже лакомился — дневником моей мамы. Нашел его вкусным и, прости господи, улучшающим перистальтику. Мозговую.

Бабушка отпросилась отдыхать — от магии у нее разболелась голова, и мы остались в уютной компании баранок, варенья и чая. Кажется, настало время для серьезного разговора.

— Фаргус, почему…

— Потому что мы с тобой неразлучны! Я же говорил, где ты — там я. Неизменно. Даже, если дуешься. Даже, если придется расстаться с Ферджи.

— Эм… спасибо, конечно, но я не о том хотела спросить.

— Не ранен. Жив. Но без силы твоей бабули проснуться не смог бы. Странный у вас мир, — Фаргус обследовал кухню, шарахнулся от пискнувшей микроволновки, с опаской обошел шумевший холодильник и в итоге забрался ко мне на колени. — Куча шума из ничего и громоздкого хлама!

В одном хранитель прав. После Разолии даже малейшие вибрации бытовой техники резали слух. А я уже привыкла к тишине и хладоящикам, работающим на магии. До чего же, оказывается, шумный у нас мир.

— Фаргус, я имела в виду, что произошло в Разолии? Почему мы здесь?

— О-хо! Там все так быстро и лихо закрутилось. Эта баба Саксова, как ее там…

— Селеста? — обняла руками глиняную кружку и наблюдала, как кружатся чаинки.