Академия Горгулий. Избранница дракона

Мне совершенно не хотелось отвечать на вопросы. После взрыва эмоций в библиотеке я чувствовала себя опустошенной, словно меня разом покинули силы. Хотелось только одного: чтобы меня еще раз обняли и немного помолчали, давая возможность переварить всю новую информацию. Ламберт прекрасно справился бы с этой задачей, но ему были нужны ответы. И учитывая, с какой готовностью он страховал меня два дня подряд, я не могла в них отказать.

– Это был не он, – добавила я после паузы. – Это была я. Я сама обернулась горгульей, защищая себя.

Было видно, что он не просто удивлен, а шокирован, но Ламберт быстро справился с эмоциями.

– Как у вас получается?

Я пожала плечами.

– Понятия не имею, я ничего не помню. Папа говорит, это потому что я тогда ничего не знала ни о магии, ни о собственном происхождении. Но он считает, что это изнанка мира воздействовала на нас. Он впервые смог обернуться после пары посещений моего родного мира и тоже в ситуации, угрожавшей его жизни. Только он запомнил, как это делается, и теперь может повторять по желанию, а я пока не могу.

Ламберт задумчиво кивнул в знак понимания, а в его взгляде мне почудилось легкое разочарование. Наверное, ему тоже хотелось бы научиться оборачиваться.

– Ты спросила Колта о том расследовании?

Я непроизвольно вздрогнула. Надо же, совсем забыла, что собиралась поговорить с ним об этом. Раз он не некромант, стоило узнать подробности, ведь его словам теперь можно полностью доверять.

– Мы говорили о других вещах, – призналась я, качая головой.

Ламберт нахмурился, глядя на меня как-то совсем иначе. Потом шагнул вперед, оказываясь рядом, коснулся рукой плеча.

– Ты вся дрожишь, – тихо и удивленно заметил он. – Что с тобой?

Я лишь опустила глаза и снова пожала плечами. Как я могла объяснить, что один короткий разговор и несколько фотографий изменили меня? Или просто вытащили на свет меня настоящую. Ту девчонку, что еще верила в любовь и в чудо.

Бросив взгляд на все еще открытый альбом, я снова зацепилась им за лица родителей, за выражение их глаз. Забавно, но наша с Ламбертом история была чем-то похожа на их: мы тоже родились в разных мирах, принадлежим разным видам, но вот встретились и притянулись, как магниты. И сказочный конец в духе «поженились и жили долго и счастливо» нам не светит. Он уйдет. Не сегодня, так завтра. Через неделю или через месяц. Потому что я ему надоем. Или он решит, что не сможет дать мне достаточно любви. Или жажда мести позовет его. Неважно, какая будет причина. Важно то, что я не стану его останавливать и уговаривать. И снова обещать, что мне ничего сверхъестественного от него не нужно. Нужно. Я хочу огня. Настоящего. Хочу, чтобы на меня смотрели так, как Колт смотрел на маму. Хочу, чтобы я была нужна так же сильно, как Ламберт нужен мне сейчас. И если он не может мне этого дать, пусть идет. У горгулий нет истинных пар, а значит, у меня еще будет шанс.

Или подобно отцу я навсегда останусь одна, помня о первой любви. Пугало ли меня это? Конечно. Но я поняла, что, как и Колт, не хочу жить во лжи. Ламберт был честен со мной с самого начала, и мне следовало взять с него пример: быть честной и с ним, и с собой. А там уж как судьба распорядится.

Не дождавшись ответа, Ламберт молча обнял меня, прижимая к груди, и я вновь почувствовала жар его тела даже сквозь одежду. Отказывать себе в удовольствии не стала: расплела руки и обняла его в ответ, прижимаясь теснее. Дрожь отступила, но Ламберт не торопился меня отпускать. Я тем более не торопилась, понимая, как ненадолго получила то, что сейчас имею. Завтра обязательно найду в себе силы стать честной. Или послезавтра. А пока я не могла отпустить иллюзию, отпустить Ламберта. Следовало сначала избавиться от угрозы.

С неизбежностью нашего расставания я еще могла как-то смириться, а с его возможной гибелью смиряться совершенно не хотела.

Глава 19

В тот день мы так и не вернулись к обсуждению расследования и возможной личности некроманта, и я была благодарна Ламберту за то, что он не стал давить и требовать, чтобы я вернулась к отцу и все же задала нужные вопросы. Почувствовав мое состояние, он предпочел переключиться на более безобидные темы, а потом и вовсе оставил наедине с альбомами, выразив надежду увидеть меня на занятиях на наступающей неделе.

Утром в понедельник я решила, что действительно пора бы уже прервать свое добровольное заточение. В конце концов, я не сделала ничего плохого, равно как и мой отец, а значит, и прятаться мне не стоило. Как минимум, чтобы поддержать его самого и принятые им решения.