Академия Иммерсии: Портал судьбы

Долми сидел на полу в небольшой комнате без окон, связанный, избитый и ощущающий себя полнейшим неудачником. Покрытая синяками спина чувствовала холод влажных стен из подгнившего бруса, который казался ему предвестником близкого конца. Пожилое сердце волка билось неровно, словно пытаясь нарушить монотонное течение времени в заточении. Каждый удар о ребра напоминал о неудаче, о том, как он подвел свою королеву. А ведь до границы северных кланов оставалось всего два дня пути.

Долми всегда считал себя внимательным и осторожным, многие годы вкладывая основы этого в головы собственных учеников, но одна маленькая досадная ошибка стоила ему свободы. Целый месяц ему удавалось продвигаться незамеченным через центральные земли Лунории, и старый учитель излишне расслабился. Накануне он увлекся изучением следов северного зубра — зверя настолько редкого, что его существование многие относили к легендам. Забыв о предосторожности, поймав подзабытый азарт охотника, Долми следовал по следам, погруженный в мысли о возможности доказать существование этого существа. Именно в этот миг, в глуши, его неожиданно окружила группа воинов Канцлера.

Они напали из засады, воспользовавшись моментом, когда Долми перешагнул через замерзший ручей, обрамленный кустами густого терновника. Первый удар пришелся по спине, от чего старый волк едва не потерял сознание. Он пытался защититься, отразить нападение, но превосходящие силы врага и неожиданность атаки сыграли против него. Борьба была недолгой; его скрутили, щедро пиная при этом ногами, забрали артефакт восприятия и связали, нацепив противооборотный ошейник. Старика буквально волокли сквозь заснеженный лес, пока они не добрались до отдаленного поста на одной из дорог, где находилась видавшие виды застава между землями двух кланов. Долми вспомнил, как бессильно висел между двумя воинами, извлекшими его из леса, разглядывая капли крови на снегу, что стекали из рассеченной его брови.

Комендант даже не стал его ни о чем спрашивать, лишь ехидно отметив, что Канцлер щедро одарит его за подобный улов. Старый волк осознал, что его жизнь для этих предателей короны не стоит и тана. Комната, в которую его бросили, пахла сыростью и плесенью. Она была маленькой, с подгнившими брусьями в качестве стен, которые когда-то, возможно, служили уютным убежищем для кого-то другого. Но теперь она грозила стать его последним пристанищем. Помимо синяков на теле Долми чувствовал каждый порез и ушиб, оставленный твердыми сапогами его похитителей. Артефакт восприятия, сорванный с шеи старика, его тонкая связь с королевой, теперь находился в руках врагов.

Сидя на холодном полу, Долми пытался собрать воедино свои мысли, стремясь найти выход из безвыходной ситуации. Он знал, что его задача была важна, что от его успеха зависела судьба всего королевства. Но сейчас, связанный и бессильный, он лишь мог винить себя в том, что позволил одной маленькой увлеченности стать причиной собственного падения. «Прости меня, моя королева» — прошептал он в тишину своей камеры, закрыв глаза и пытаясь найти крохи утешения в воспоминаниях о доме. Тишина комнаты нарушалась только его тяжелым дыханием и далекими, едва уловимыми звуками, доносившимися извне. В каждом шорохе, в каждом скрипе старого строения Долми видел надежду на спасение, хотя разум подсказывал, что шансы на освобождение давно пересекли нулевую отметку. В старом сердце боролись отчаяние и вера. Вера в то, что существует хоть какой-то шанс изменить ситуацию.

«Может быть, если бы я был моложе, если бы мои ноги не подводили меня в самый решающий момент… Но нет, обвинять старость — бессмысленно» — мысли старика блуждали, пытаясь найти оправдание своему провалу. Он помнил о множестве схваток, которые выигрывал благодаря опыту и мудрости, но именно этот последний поход оказался для его мастерства камнем преткновения. Каждый раз, когда Долми думал о королеве и о своей задаче, которую не смог выполнить, его сердце сжималось от боли. «Я поклялся защитить ее и ее семью, и теперь… без камня… я даже не буду знать, жива ли моя королева» — с горечью признавался он сам себе.

Вдруг дверь его тюрьмы с тихим скрипом начала двигаться, впуская струю свежего воздуха в затхлое помещение. Залитые кровью глаза плохо видели в темноте, и Долми напрягся, ожидая, когда вражеская рука отправит его в последний путь. Тем неожиданнее оказался едва слышный шепот, раздавшийся возле его уха.

— Учитель! Вы можете двигаться?

В молодом голосе Долми послышались знакомые нотки, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Пытаясь разглядеть собеседника, он ощутил, как его конечности были избавлены от веревок, ошейник на шее расстегнут, а сильные руки помогают встать.

— Кто ты, юноша? — хрипло, едва сдерживая приступ кашля, спросил он в темноту.