Академия Князева

– Я звоню из треста, а это, как ты знаешь, довольно далеко. Кроме того, Зоя Ивановна меня так неласково встретила, что я теперь страшусь даже на вашем этаже появляться. И потом, Алексей, мною замечено, что обещание по телефону обязывает гораздо больше, чем, скажем, где-нибудь в коридоре. Обещание по телефону – это, дорогуша, почти равносильно обещанию с трибуны или письменному обязательству.

– Василий Петрович, когда все будет готово, я вам позвоню или дам телеграмму. Завтра или послезавтра. Скорее всего – второе.

– Второе – это девятнадцатое, а крайний срок представления материалов в сборник – восемнадцатое, то есть завтра.

– Ну, может, завтра к концу дня успею. Будьте здоровы.

Заблоцкий надавил штырек и представил себе, как Коньков осекается на полуслове, услышав частые гудки, как рассерженно бросает трубку в гнездо аппарата (в тресте повсюду красивые чешские «лягушки» из цветной пластмассы, не то что это черное допотопное устройство, трубкой которого можно забивать гвозди, а шнур вечно перекручен до узлов и петель). Он повертел в ладони трубку, раскрутил шнур и положил трубку на место. Кинул в монетницу пятак и, направляясь к двери, сказал:

– Грабители. Последнее отбираете.

– Поговори, поговори, – пообещал один из старших инженеров.

О Конькове он тут же забыл, вычеркнул его из памяти до послезавтра и переключился на текущее, на шлифы Зои Ивановны, а сам постепенно настраивался на тихий вечерний час, когда засядет за микроскоп. Такая настройка – он знал по прошлому – была необходима: помогала распределить силы, не выкладываться полностью на дела служебные, сэкономить что-нибудь и для себя.

После обеда он подошел к шефине.

– Зоя Ивановна, я хочу сегодня со столиком Федорова поработать. Можно?

Зоя Ивановна подумала самую малость и сказала с непривычной, не свойственной ей предупредительностью: – Да, Алексей Павлович, конечно… Где-то у меня тут ключ лежит.

Зоя Ивановна до половины вытянула ящик стола, заставленный коробочками со шлифами, и принялась шарить рукой в дальнем углу. Ключа там не оказалось. Зоя Ивановна открыла одну тумбу стола, потом другую, ящики обеих тумб тоже были заняты коробочками со шлифами, книгами, папками, а в самом низу лежали завернутые в газету туфли – не новые, но вполне приличные, чтобы носить на работе.

Ключ отыскался в коробочке со скрепками. Подавая его Заблоцкому, Зоя Ивановна сказала:

– Можете устраиваться за моим столом, – и добавила многозначительно: – Давно пора.

Это была милость. Зоя Ивановна не терпела, когда кто-то сидел за ее столом, пользовался ее осветителем, не говоря уж о микроскопе. Отходя от стола шефини, Заблоцкий поймал мимолетный косой взгляд Вали и понял, что Валин счет к нему все увеличивается.

Потом Заблоцкий спустился на первый этаж, в библиотеку. Это были владения Аллы Шуваловой – рослой, статной девицы с короткой стрижкой и ямочками на щеках. С Аллой можно было потрепаться, не боясь, что твои секреты и горести станут всеобщим достоянием, можно было стрельнуть хорошую сигарету. Алла была человеком неустроенным в личной жизни, ее уже несколько лет водил за нос некий Володя – бросать не бросал и жениться не женился, – и это обстоятельство, неустроенность эта вызывала у Заблоцкого сочувствие, ибо людей благополучных он недолюбливал. Вообще Алла стоила внимания во всех смыслах, Заблоцкий это понимал, но… Алла была чуть выше его и, как всякая женщина, выглядела рядом с ним крупнее, и потому мужское самолюбие не позволило бы Заблоцкому показаться с Аллой на людях. Предрассудок в эпоху феминизации, но так уж Заблоцкий считал.

Алла выдала ему петрографический справочник, за которым он и пришел, угостила «Столичными» со Знаком качества; они прошли в глубь помещения и уселись на подоконник вполоборота друг к другу.

– Как жись? – спросила Алла, дружелюбно оглядывая Заблоцкого удлиненными косметикой карими глазами. – Побледнел, осунулся… Перживашь?

– Ни в одном глазу, – ответил Заблоцкий и вдруг неожиданно для самого себя спросил: – Слушай, мать, а не поможешь ли ты мне комнату найти?

– Комнату? – Алла задумалась. – Комнату… Ты у какой-то бабуси живешь? Что, отказ? Девиц небось приводить начал?.. Погоди, дай сообразить. Комнату, комнату… И чтоб хозяйка не старше тридцати? – Она засмеялась, ловко стряхнула пепел в открытую форточку. – Алька, а хочешь, я тебя женю? Двухкомнатная секция, все удобства, телефон, и хозяйка оч-чень даже ничего, знойная брюнетка…

– Как-нибудь в другой раз. И потом – телефон, брунэтка – нет, это не для меня. Мне бы что попроще.

– Попроще, но с удобствами?

– Можно даже, чтоб удобства во дворе. Я не гордый.

– Ладно, Алька, я подумаю.

– Подумай, мать, подумай… А что у тебя? Как твой клиент?

– Я уже и не знаю, кто у кого в клиентах ходит… Как, как… Никак! На прошлой неделе были в кинематографе, завтра поход в филармонию. Так и живем.

– Напряженной духовной жизнью. Ну, молодцы, продолжайте в том же духе… Так ты подумаешь?

– Подумаю, Алька, подумаю. Беги, родной.