Академия контролируемой магии

Но стоило Алемдару Оришанскому, сменив жестокого отца, взойти на престол и первым же указом он запретил казнить стихийников. И одним этим завоевал любовь столичных жителей – мало кому понравится, что тебя заставляют смотреть на показательное отрубание головы. Тем более что ещё вчера казнённый желал тебе доброго утра, помогал строить дом или жил с тобой под одной крышей.

И на этом Алемдар не остановился. Гвинбор построили в рекордные сроки, и через шесть месяцев после коронации стихийников отправляли уже туда – в антимагическую, выдолбленную прямо в скале, тюрьму. Тогда же появились ищейки, и со временем мало что изменилось – люди продолжали их опасаться, а стихийники ненавидеть. Вот только что именно могут императорские ищейки известно лишь им самим, но, по крайней мере, вместо плахи стихийников начали судить.

Тех, кого успевали.

Потому что сложно судить пепел, остающийся после битвы боевых и стихийных магов. И те, и другие не признавали поражения, и если первых вела преданность империи, то вторых – желание жить. А, как известно, лучшего стимула в этом мире ещё не придумали.

К сожалению, Алемдар умер слишком рано – ему не исполнилось и семидесяти трёх лет, когда траурные ленты заполонили город, но он оставил после себя достойные законы. И достойного наследника.

Лориан III – старший и единственный сын Алемдара вынужденно вступил на престол в двадцать семь. Невиданный возраст для императора, но он справился и справлялся до сих пор, придерживаясь политики, которую начал его отец.

И вот теперь это!

Почему Велинберг не передал оскант Бартолду, отцу Алдемара? Хотя, какие почему, если на тот момент Академия неконтролируемой магии вряд ли пользовалась любовью в народе. Скорее, служила темницей тем, кого Бартолд считал недостаточно опасными. Что было бы, получи он оскант? Да ничего бы не было! Если верить истории, Бартолду гораздо больше нравилось казнить, чем разбираться в причинах. Так что на месте Велинберга я тоже предпочла бы спрятать камень до лучших времён.

И, пока они не настали, я продолжу искать выход из ловушки собственного дара, но для этого нужна библиотека. И много времени.

А сейчас меня ждал Даруан и его проклятие, раз уж ночь всё равно выдалась бессонной.

К счастью, в академии начались трёхдневные выходные, и весь следующий день я провалялась в постели, встав с неё только ради того, чтобы открыть дверь огромному подносу с едой, в руках одного из поварят Николаса. Похоже, старый друг узнал, что меня не было на ужине, и обеспокоился, вот только аппетит всё также бастовал.

Да и у кого бы появился после знакомства с жизнеописанием Даруана и припиской резким угловатым почерком:

«Даруан Ранберг скончался на сорок шестом году жизни от вспыхнувшего в его доме пожара. В пламени не сохранилось ни единой целой вещи, а прибывшие маги нашли лишь обгоревшие кости хозяина. Очень надеюсь, что эта участь вас минует и готов всячески содействовать вашим поискам. С уважением, И.Ш.»

Пальцы, державшие страницу, дёрнулись так, что надорвали верхнюю часть листа. Содействовать поискам? И.Ш.?!

Исгард Шалинберг.

Рианы, можно я уже рехнусь?

Потому что этот, великого ума недоучка-боевик не сам съездил в родовое поместье, нет. Этот… Рик пошёл лёгким путём – обратился к деду, который, не будь дураком, быстро понял, в чём суть просьбы.

И теперь у нас пополнение. Просто прекрасно, потому что только имени Исгарда Шалинберга не хватало в списке магов, которые знали о моём стихийном даре и молчали. Каждый по собственным причинам, но все не бескорыстно.

Я захлопнула книгу и плашмя упала на спину.

Мои собранность и стойкость исчезли в никуда, оставив оцепенелость и мрачные мысли относительно ближайшего будущего.

Даруан был старше на восемь лет, когда впервые обнаружил ожог. Мои первые искры возникли девять лет назад. После несложных подсчётов выходило, что жить мне осталось от силы лет шесть, вряд ли больше. Конечно, если я не променяю одну академию на другую. А я променяю?

Очень может быть, если выбор встанет между смертью от собственного пламени и всего лишь десятью потерянными годами.

Полноценного отдыха не вышло – я проснулась от настойчивого стука в дверь. Не открыв толком глаза, не совсем соображая, что делаю, я распахнула её и увидела боевика, занёсшего руку для очередного удара по многострадальному куску дерева.

– Ты жива?

Он это серьёзно?

Я прислонилась к косяку, вряд ли осмысленным взглядом скользя по его лицу. Даже о полураздетом виде вспомнила далеко не сразу, но переживать ещё и об этом просто поленилась.

– Как видишь, – широкий зевок вырвался помимо воли. – А как ты вообще сюда попал? – Осознав вымерший коридор и глухую ночь за окном, я как-то вдруг проснулась и нахмурилась.

– Неважно, – отмахнулся Рик. – Точно всё нормально?

– Шалинберг, какое нормально, если ты посреди ночи торчишь в коридоре женского общежития!– Но из-за очередного зевка возмущение вышло и вполовину не таким убедительным.

– Ты не ответила на вестник, – с таким видом, будто это всё объясняло, сообщил он.