Академия мрака

«А ведь можно не пытаться раскопать всю эту дьявольщину. Просто „утешиться сердцем“, говоря языком поэтов. Забудь про то, что было; медленно и осторожно начни с чистого листа. Смахни пыль с романтических чувств: робкие касания, стремление к дружбе и комфорту… Ты не разучился улыбаться, даже если кажется, что улыбатор твой временно вышел из строя. До утра еще много времени. Забудь про монахиню на своем горбу».

Засохшая кровь обесцветила ручку ящика для носков, но гостья этого не заметила. Персиковая стена казалась поразительно похожей по оттенку на тон кожи Мелиссы, и Калеб задался вопросом, насколько бледной (или розовой) была Сильвия Кэмпбелл. Он мог видеть мертвую девушку только в черно-белом цвете.

– Погоди, – сказал Калеб. – Дай я посмотрю.

– У тебя есть пластырь?

– Есть кое-что получше.

Мелисса хихикнула, глядя, как Калеб достает из шкафа свой набор для бритья, извлекает оттуда флаконы с перекисью водорода и медицинским спиртом, два ватных шарика, моток марли, коробочку с разномастными пластырями. Кровь Калеба уж слишком часто проливалась зазря, он научился быть готовым к подобным оказиям.

– Тут ведь не операция на открытом сердце, Калеб, – заметила Мелисса.

– Терпите боль молча, леди, – назидательно произнес он. – Ежели вы не будете смелой юной девушкой, то…

– То что?

Калеб чуть не брякнул что-то в духе: «То придется поцеловать ранку, чтоб не болело».

«Смотри-ка, ты уже совсем позабыл, что еще недавно побывал в настоящем аду. На твоих глазах нечто такое, чего не должно существовать, миловалось с Джоди, а она была и не против; заглянув за кулисы здешних власть имущих, ты узрел сатанинский шабаш. И что же? Теперь ты непринужденно шутишь с этой милашкой. Вот тебе еще одно доказательство того, что человек может пережить все что угодно, а твоя сестра просто была очень слабым человеком. Отступись. Забудь обо всем. Лови момент».

– То ничего, – пробормотал он.

– Может, лучше сразу пустишь мне пулю в лоб вместо анестезии? – пошутила девушка.

Калеб, пожав плечами, тщательно промыл два небольших пореза и наложил пластырь.

Мелисса пошевелила пальцами, кивнула.

– Работают? – поинтересовался он.

– Ага. Спасибо, добрый доктор. – Вернувшись к телефону, она вставила треснувшую трубку в подставку. Тоже треснувшую. – Слушай, эта штука, я думаю, сможет звонить тебе, а вот ты с нее – уже не сможешь. Тут половина кнопок вылетела. Сильно ты его приложил.

– Поделом, – отмахнулся Калеб.

«Скоро меня здесь не будет», – подумал он.

Мелисса развела руками и снова кивнула – не то чтобы смущенно, скорее просто как-то неловко. С некоторым разочарованием в себе Калеб обнаружил, что оторвать глаз не может от родинки на лице девушки.

Плохи дела, как ни крути. Его зацикленность на привидениях начала влиять на мир живых. Будь он так сосредоточен на вещах, по-настоящему важных…

«И что дальше? Спустишь свое безумие с поводка? Станешь рисовать карандашом наброски женских лиц и прятать их в библиотечных книгах? Можешь просто насладиться парой часов с девчонкой и не скатываться при этом в Дантов ад?»

Калеб не думал, что его дисциплины хватит, чтобы и дальше держать себя в руках.

Стоя в середине комнаты, на равном расстоянии от всех четырех стен, находясь будто бы в самом центре палубы качающейся лодки, каждый сделал неуверенный полушаг навстречу другому. Мелисса еле заметно дрогнула, когда их пальцы соприкоснулись.

…Кровать, несмотря на всю ее значимость, оставалась всего лишь кроватью, пока Калеб изучал Мелиссу Ли – так же неспешно, как тщился изучать поэзию. В ней было так много интересного – вне всяких банальных контекстов и подтекстов. Морщинки, появлявшиеся на лице, когда девушка улыбалась, напоминали строфы, в которых вполне мог быть выписан весь смысл его жизни.