Академия Ринвуд. Ученица темного мага

Рука Мастера вдруг метнулась вверх, крепко ухватила Амалию за нос и с оглушительным хрустом дернула влево. Как же больно! Лицо словно пронзила молния, но куда хуже было гадкое ощущение, что ее обманули, предали! Слезы брызнули из глаз почти на целый фут. От собственного визга у Амалии заложило в ушах. Она изо всех сил колошматила Мастера Коннери по широкой груди кулаками, вырывалась, но он даже не шелохнулся. Просто продолжал сжимать, пока Амалия не перестала биться и снова не зарыдала.

– Хватит верещать, – негромко проворчал Мастер, покачивая Амалию на руках, словно маленького ребенка. – Мне уже приходилось вправлять сломанный нос. Не так уж это и страшно… Зато теперь на балу никто не спутает тебя со старухой Мерсье.

Снова теплые пальцы, и снова боль отступала, стихала, но теперь Амалия скорее предпочла бы мучиться, чем принять помощь от Мастера. И в глазах щипало уже не от боли, а от какой-то непонятной обиды. Амалия вдруг почувствовала себя обманутой, и сразу же пришел и стыд: вот она – обнаженная, в руках мужчины, посреди заснеженного леса в нескольких милях от Вудроу. А что про нее теперь подумает Мастер? Она же чуть не… Проклятье!

– Отпустите меня, – тихо всхлипнула Амалия. – Я… я в порядке.

– Только если ты пообещаешь больше не пытаться сломать мне ребра. – Мастер осторожно ослабил хватку. – Думаю, нам пора. Незачем здесь задерживаться.

– Да, сейчас. – Амалия как можно плотнее закуталась в плащ. – Благодарю вас, Мастер. Неизвестно, что бы со мной стало, не явись вы вовремя.

– Ты должна быть осторожней. – Коннери покачал головой. – Попасться шайке мелких воришек достойно неразумной девочки. Боевой маг не допускает подобных ошибок.

– Может, я не создана для того, чтобы быть боевым магом! – Амалия тряхнула головой. – Может, я куда лучше справилась бы с магией природы…

– Никогда больше не говори этого! – рявкнул Мастер.

Зеленое пламя в его глазах полыхнуло так, что Амалия на мгновение увидела даже самые темные уголки лачуги. И чего же она такого сказала? Всего лишь…

– Не стоит тебе общаться с Селиной, – уже тише прорычал Мастер. – То, чем она является… Это хуже, чем Дар Изначальной Тьмы. Хуже, чем смерть!

– Вот как? – Амалия поднялась на ноги. – Мне так не показалось. Селина очень добра. Она чувствует каждого. Даже вас, Мастер.

– И считает меня чудовищем. – Коннери ухмыльнулся. – А сама она? Отказаться от самой человеческой природы ради того, чтобы понимать лесных зверушек… Нет, я даже не могу представить себе что-то более извращенное и нелепое. Ее сострадание не стоит ничего! Ее любовь ко всему живому… проклятье, она же растение! Разве дуб или терновник могут любить?

– А темный маг? – Амалия шагнула вперед и встала прямо перед Мастером. – Темный маг – может?

– Разумеется. – Коннери пришлось чуть согнуться, чтобы посмотреть ей в глаза. – Человеческая страсть – гнев, страх, ненависть – в этом мы черпаем свою Силу. А любовь – оборотная сторона ненависти. То, что позволяет нам оставаться людьми, а не превращаться в безумных монстров. Ты спрашиваешь, может ли темный маг любить? – Коннери оскалился. – Я отвечу. Темный маг должен любить.

– Прекрасно. – Амалия готова была рассмеяться. – И кого же любите вы, Мастер?

– Тебя, – коротко бросил тот. И тут же продолжил: – Профессора Кроу. Ректора Торвальдсена. Агнешку Ковальски, Оливию Монтгомери и ее бестолкового братца. Бедивера Теофилуса, черт бы его побрал, Уилсона. Профессора де Вилью… чуть меньше, чем остальных. Каждого болвана за стенами замка Ринвуд. Даже тех, кто мечтает увидеть меня на костре или болтающимся на виселице.

Амалия хотела было ответить, сказать, закричать что-нибудь грубое, обидное, – но не смогла. Мастер Коннери стоял прямо перед ней – огромный, несгибаемый. Что ему упреки или оскорбления от маленькой девушки, если он так уверен в своих словах? И разве не то же самое говорила о нем и профессор Кроу? Всю свою долгую жизнь сражаться и не требовать награды. Можно ли назвать это любовью?

– Пойдем. – Коннери легко подхватил Амалию на руки. – Не дергайся. Незачем тебе идти по снегу босиком.

Амалия промолчала. Можно брыкаться, вырываться, но Мастер все равно сильнее, намного сильнее. Да и злилась она совсем не на него. На себя. Глупое, почти ребяческое чувство, пришедшее неизвестно откуда. Впору было снова заплакать. От усталости, от бессилия. От того, что окончательно запуталась в себе.

– Не уверен, что тебе стоит на это смотреть, – вздохнул Мастер. – Я слишком спешил.