Академия (СИ)

Когда прочитал эти строки — хихикал, аж чуть слезы от смеха не потекли! ВСЕГО двести лет?! А каждую осень раскапывать и менять трубы не хотите ли?! Чтобы оставить без воды весь квартал, и на месяц остановить движение карет. Ах не хотите? Ах вы головы за это отрубите кому надо? Да, хорошее решение. Радикальное, и прямо-таки мудрое! Чик — и покатилась голова! И сразу же ремонт будет производится максимум за неделю. И еще на двести лет покой.

Итак — мой туалет почти ничем не отличается от туалета где-нибудь в земной гостинице — унитаз, раковина с кранами, и…фонтанчик! Ага, точно, оно. «Не бросай друга в биде! Биде тебе еще пригодится!»

Давление воды, кстати, держат очень недурное — водонапорная башня возвышается над Академией на высоту девятиэтажки. Все-таки удобно, когда есть горы, в горах много снега и льда. А значит — и воды.

Ванная комната выложена плиткой — тут и собственно и ванна, и душ — если тебе не хочется валяться в этом медном корыте. Слив? А канализация на что? Под городом, как я опять же узнал из прочитанных книг — разветвленная система подземных канализационных ходов, некоторые из которых старше этого города на несколько тысяч лет. Говорят, что нынешний город построен на руинах гораздо более древнего города, но сведения о предтече нынешнего «мегаполиса» то ли утрачены, то ли хорошенько засекречены. По крайней мере, ничего дельного об этом я узнать пока так и не смог.

Кровать само собой — двуспальная. Здоровенный такой сексодром — так и видится свальный грех с участием парочки-троечки симпатичных девушек и одного бледного парня. Бледного не потому, что он не управляется сразу с троими, и потому переживает, а потому, что ему досталось такое вот бледнокожее тело. Кисмет, то есть судьба — не мы тела выбираем, а тела выбирают нас. О как загогнул загогулину! Философ-библиотекарь мной бы гордился! Наверное. Или бы обматерил за глупости.

Постель свежая, не то что мои прежние застиранные простыни и подушка с комками ваты, На окнах тяжелые портьеры — дабы я мог поспать среди дня, и солнечный свет не мешал моим усталым мажорским глазкам. В прежней комнате у меня и занавесок-то не было. Конура конурой, наподобие той, в которой я жил у Велура. Только запирается изнутри, в отличие от рабской каморки.

Развешал барахло в шкафу, меч повесил на кроватный столбик — у изголовья. Нож положил под подушку, второй — убрал в шкаф, туда, где лежит мой арбалет. Ходить по Академии вооруженным было бы просто глупо. Так-то не возбраняется, но считается дурным тоном.

Из мебели тут четыре кресла и столик в гостиной, несколько стульев, большой стол, прикроватный столик, тумбочка возле кровати, огромный шкаф, в котором можно спрятать человек десять любовников и любовниц, а также груду скелетов, ковер, который лежит на полу, два магических светильника — один большой, очень яркий, и второй совсем маленький, едва светящийся — видимо ночник (вдруг курсант проснется посреди ночи и напугается темноты?! Вояки мля!)

Здесь даже дверь другая, и замок другой — массивная дверь, которую так просто не сломаешь, с внутренней стороны двери — здоровенная стальная задвижка, не надо ключом скрипеть. Закрыл — и тебя только из пушки доставать.

Про картинки на стенах, вазу для цветов, бокалы для вина и посуду — даже и говорить не буду. Одно не понимаю — если правила запрещают есть у себя в комнате, так на кой хрен тут посуда? Надо будет с этим попозже разобраться. Скорее всего, по принципу Шолома-Алейхема: «Если нельзя, но очень хочется — тогда можно». Мажоры ведь!

Сходил в душ, насладился касаниями струй горячей воды, оглаживающих тело, вытерся, и когда шлепал из душа в комнату чтобы одеться, услышал стук в дверь. Осмотрел себя — я обмотан полотенцем с вокруг бедер, ничего не торчит наружу, так что в общем-то можно и открыть.

— Кто там, Хенель?

— Это служанка, Ана.

Иду к двери, открываю…девушка нерешительно топчется на пороге. Посмотрела на меня полуголого, опустила взгляд к полу:

— Я убраться, господин.

— Зови меня просто Петр, ладно? — улыбаюсь девушке и ретируюсь в комнату, где на кровати разложена одежда, а на полу стоят новые ботинки — Ты занимайся в гостиной, а я пока переоденусь.

Закрываю за собой дверь в спальню, сбрасываю полотенце, натягиваю на себя свежее белье, потом отглаженный мундир (я его отдавал Ане для глажки), обуваюсь, и выхожу в гостиную, свежий и благостный, как только что вылетевший из рая ангел. Хорошо быть здоровым и богатым! В любом из миров.

Ана усиленно трет ковер мокрой щеткой, потому меня не видит — дверь открывается очень тихо, видимо петли хорошенько смазаны, ну а напольный ковер наглухо гасит шаги. Сразу подумалось, что если бы не было «сторожевых призраков», убийце подкрасться ко мне — плевое дело. Шагов-то не слышно!

Ана ползает на четвереньках, и я невольно ей залюбовался…платье подоткнула, чтобы не мешалось, и бедра наполовину видны из-под подола. И попка…ох, какая попка! Обтянулась тканью, круглая, как мандолина! Довольно таки…большая мандолина. Но не слишком большая, все, как я люблю!