Академия тишины

— Примитив, — не сдержалась я, когда однажды мы оказались с ним там вдвоём, и я, воровато оглядевшись, позволила себе дружески пихнуть его в бок.

— Зазнайка, — тут же откликнулся Джеймс и не менее дружески щёлкнул меня по лбу. Для такого холодного ноябрьского дня он был слишком легко одет, без шапки и с голыми руками и шеей. Конечно, внутренний огонь его согревал, но я, выросшая не в семье магов, с не в меру заботливым отцом, не считала это за аргумент.

— Иногда мне кажется, что тебе лет восемь, не больше.

— Кто бы говорил!

— Наверное, мы бы дрались в детстве.

— Можем подраться и сейчас, — Джеймс дошвырял все заготовленные камни и повернулся ко мне. — Не представляю, как вы тут глухие ходите, это же кошмар какой-то.

— Как, как… Кое-как. Помнишь, каким зомбиарием мне казался второй курс в прошлом году?

— Помню. А ещё помню, как ты нахрюкалась на празднике посвящения и рыдала на ступеньках общежития.

— Нашёл, что вспомнить. У вас что, назначили дату посвящения?

— Ага. Через пять дней.

— Уже знаешь, кого из девчонок пригласишь?

— Трудно выбрать из двенадцати страстно желающих.

— Позёр. Подозреваю, что выбирать попросту не из кого. А ведь даже меня в прошлом году приглашали девчонки.

— Вот уж не знаю, надо ли этим гордиться… Кстати, — Джеймс снова ухватил пару камней и прицелился. — Подумываю выбраться в город за тем целебным снадобьем по рецепту твоего профессора.

Я посмотрела в его непривычно серьёзное лицо, обветрившиеся губы и потемневшие от холода глаза.

— Последние мозги отморозишь, не смей. Ты бы ещё голышом сюда вышел.

— Думаешь, всё у меня настолько плохо с девчонками и это единственный способ? Не переживай, сестрёнка, как-нибудь…

— Думаешь, ниглисиум сможет сдержать пробудившийся огонь?

— Хотя бы немного, — Джейси всё-таки удивительно быстро переходил от кривляния к серьёзности и, к сожалению, обратно тоже. — Я и воздухом неплохо владею, так что…

— Просто тебя, как и Ларса, тянет на драму, — я вздохнула и принялась телекинезом тоже притягивать мелкие камушки. — Хочется тайн и интриг, как будто их и так мало в твоей жизни.

— А тебе не хочется? Почему вы про верёвку никому не сказали?

— А кто бы нам поверил?

— Тебе бы поверили.

— Хватит, — прошипела я. — Сговорились вы все, что ли? Словно я какая-то…

— Поговори с Джордасом. Самое слабое звено. Слабое по отношению к тебе, я хочу сказать.

— Прекрати!

— Когда ты проходишь мимо, у него становятся та-акие глаза! — Джеймс скорчил жуткую физиономию и снова собрался, неуловимо быстрый, словно мим на базарной площади. — Так извлекай из этого пользу. Расскажи про верёвку, попроси ниглисиум…

— Он приглушит всю твою стихийную магию, а не только огонь.

— Ну и что? Буду считаться середнячком, я и не собираюсь звездить. Кстати, — Джеймс щурит глаза и подходит ближе, ни дать ни взять, суровый супруг, поймавший благоверную на измене. — Тут какие-то слухи ходили о том, что ты и этот самый сиганувший с башни Лен куда-то выезжали из Академии, в конце первого курса. Это правда?

— Интересно, когда и как успевают ходить слухи при нашей загрузке и наложенных печатях, — пробормотала я, не желая поднимать тему выездов, и отступила назад, почти уткнувшись затылком в подбородок бесшумно подошедшего сзади Габриэля.

…нет, времени и голоса решительно не хватает на всех важных для меня людей.

Разумеется, никакого ниглисиума для заигравшегося в шпиона под прикрытием Джеймса я просить не стану. Но поговорить с сэром Джордасом действительно стоило. Все эти "та-а-акие глаза", конечно, полный бред, но, положа руку на сердце, почти с самой нашей первой встречи я знала, что могу добиться от него почти что всего, чего захочу. Вопрос только в том, захочу ли.

***

Лекций в привычном понимании у нас, по понятным причинам, на втором курсе вообще больше не было. Из всех предметов самой беспроблемной и лёгкой оставалась тренировка тела — слух и голос там никогда особенно и не требовались. Что касается остальных занятий, то мы смотрели и чувствовали. Чувствовали и смотрели. Что нам оставалось? Копировали плетения преподавателей, импровизировали, отвечая ударом на удар. Иногда мне казалось, что тот же сэр Джордас был бы рад еще и глаза нам завязать — а тем, кто особенно медлил, вообще профилактически выколоть — чтобы мы реагировали на магическое воздействие каким-то потаённым шестым или даже седьмым чувством. Порой отсутствие слуха компенсировалось вполне реалистичными галлюцинациями в сферах других чувств.

Иногда у меня ощутимо покалывало запястья, кожа начинала гореть и зудеть, а потом бегали колючие мурашки по ногам и рука, как после долгого сидения на одном месте. Впрочем, это ещё цветочки, ягодки созревали тогда, когда я ощущала слишком реалистичные движения под кожей, будто шаловливые нитевидные рыбки проскальзывали от одной руки до другой через ключицы, а в центрах ладоней начинали пульсировать маленькие живые и мягкие сердца. Иногда я чувствовала запахи, источника которых в аудиториях попросту быть не могло: холодную соль подземных стылых пещер, приторную сладость карамели, сводящую лицо кислоту незрелых цитрусовых плодов.