Академия тишины

Я протянула руку за штанами и плащом, а Ларс не отдавал, просто замер на месте, уставившись на меня, и в глазах его была тоска, лютая тоска.

— Ларс…

Он торопливо встряхнулся, подал-таки мне одежду и отвернулся.

Мне стало стыдно, но сказать я ничего не успела. В аудиторию один за другим почти бесшумно просочились два сгорбленных силуэта.

Их движения, неровные, рваные, дёрганые не оставляли сомнения в том, что они мертвы. Давно и бесповоротно.

Глава 29

Ларс судорожно хватает меня за запястье, и я от неожиданности охаю.

Он парень, а я девушка, но — и тут уж ничего не поделаешь — у меня, как у студентки факультета смерти зомби не вызывают такого неконтролируемого инстинктивного отвращения и неприятия. Честно говоря, вообще никакого отвращения и неприятия, разве что неконтролируемую печаль и чувство вины при воспоминании о библиотекарше, которую когда-то я испепелила.

Впрочем, восторга при контакте с умертвиями я тоже не испытываю.

Зомби-уборщики, надо же! Если поразмыслить, то это даже логично — раз уж мёртвая библиотекарша справлялась со своими задачами, почему бы и не применить то же элегантное решение и в других сферах? До этого я ни разу не видела, а как, собственно, происходит в Академии уборка.

Между тем, картина, представшая взорам двух широко распахнувших глаза адептов, была самая что ни на есть мирная. Первый зомби тащил метёлку и швабру — палку с намотанным на конце неё куском ткани. Второй — два ведра с водой. Вода в вёдрах вела себя странно: от дёрганных неровных движений несущего её умертвия так и норовила выскочить из вёдер и расплескаться по полу, но нет — на пол не попадало ни одного брызга, ни единой капельки. Взлетающие то и дело вверх прозрачные струйки моментально послушно возвращались обратно, словно притянутые магнитом иголочки.

До этого я как-то не задумывалась, сохраняют ли умертвия способность к стихийной магии, ту, которой владели при жизни, и влияет ли как-то дар на, скажем так, качество поднятого материала. Ну, по крайне мере, этот сгорбленный мужчина с восковой кожей оттенка свежего гречишного мёда явно был магом воды при жизни — послушная его безмолвному приказу вода в глухо опустившихся на пол вёдрах переползла через их края и мягко заскользила по полу.

На парочку задержавшихся в аудитории адептов зомби посмотрели недовольно, если вообще можно было говорить о каком-то выражении на их сморщенных, лишённых какой-либо мимики лицах. Вода доползла до наших с Ларсом ступней, неуверенно остановилась сантиметрах в десяти от носков туфель.

Мы с приятелем переглянулись, не особо нуждаясь для взаимопонимания в словах, и на миг мне стало беспричинно, безудержно весело. Как в детстве, когда мы вдвоём хулиганничали от души, причём заводилой всегда была я, а попадало почему-то всегда Ларсу.

— Помочь, господа?

Земная магия моего приятеля в сочетании с телекинезом заставляет мельчайшие пылинки, крошки, песчинки сбегаться в центр аудитории, ускользать от неповоротливой метёлки, скатываясь в кособокий пыльный шарик. Как только шар достигает размера кулака, я поджигаю его. Зомби-уборщики бессмысленно смотрят на нас, не ожидая такого разрыва шаблона своих привычных действий.

Зомби со способностью к водной магии реагирует первым: вода на полу собирается в маленькие гейзеры, стремясь погасить вспыхивающие то тут, то там шары, но, послушные мне, они легко уворачиваются и перед тем, как сгореть, тихонько тюкают зомбяков в затылок. Некоторое время мы развлекаемся подобным образом, а потом второй зомби неожиданно запускает в Ларса метёлкой и воинственно, даже угрожающе поднимая вверх швабру, надвигается на него, словно полководец на вражеское войско.

— За что?! — возмущённо выкрикивает приятель. — За что, я только помочь хотел, вот в неё кидайся, это всё она! Эй!

Пару минут я почти с удовольствием наблюдаю, как мой спортивный и сильный друг детства бегает кругами вокруг меня, ловко уворачиваясь от ударов рассерженного умертвия, от которого, как я помню, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, очень трудно сбежать. Судя по всему, зомби терпеть не могут, когда им мешают выполнять работу, на которую они запланированы. Наконец, мельтешение мне порядком надоедает, и я кричу Ларсу:

— Идём!

И мысленно приказываю умертвиям:

"Стоять!"

В конце концов, аннины питомцы меня почему-то слушались, может, и с этими сработает, хотя их плетения сложнее на порядок? Разумеется, одного мысленного приказа недостаточно, и я тяну за кончики коричнево-серых, словно бы заплесневелых магических нитей.

И зомби-уборщики останавливаются. Однако если умертвия-животные испытывали ко мне как будто даже добрые чувства, то уборщики сердито клацают челюстями, дёргаются больше обычного и всячески проявляют праведное негодование. Запыхавшийся Ларс останавливается рядом и хватает меня за руку:

— Мочалки неблагодарные!

Стоят-то они стоят, но расплескавшаяся по полу вода неожиданно взмывает к потолку и обрушивается Ларсу на голову.

— Ах, ты!!! Ну, я вас…

— Идём, — я тяну его за руку. — Идём, хватит с меня одного такого… испепелённого.

«Продолжайте работу!»