Академия туманного острова

Все совершенно не так, Пеппи не была несчастной, а радовалась жизни, умела рассмешить и сочиняла забавные истории. Тот, кто писал эту аннотацию, абсолютный пессимист. Роман Сервантеса я даже полистала, прочитав несколько абзацев. Оказывается, Санчо Панса был не забавным и простодушным малым с прекрасным чувством юмора, а нудным стариком, постоянно ворчащим на Дон Кихота. Кто так поиздевался над произведениями? Лишил их ярких оттенков и превратил в мрачные трагедии?

– Ты когда-нибудь читал книги, над которыми можно посмеяться? – задала я вопрос приятелю.

– Что значит посмеяться? – Клим нахмурил брови. Они были темнее, чем волосы и четко выделялись на лице.

– Когда смешно, смех, – я заискивающе смотрела на приятеля, надеясь, что подбор однокоренных слов даст результат.

– Прости, я тебя не понимаю. Никогда не слышал таких выражений.

Вот почему коренные жители так мало смеются и улыбаются. Некоторые из них даже не знают, что это такое. В семьях с младенчества стараются надеть на детей угрюмые маски и не дают поводов для радости. Однако смех – это естественная реакция, которую невозможно контролировать, поэтому на лицах островитян иногда проскальзывает тень улыбки.

Мои здешние друзья тоже не часто улыбаются или шутят, но у каждого из них есть чувство юмора. Рассуждения Рори всегда крайне забавны, а от Клима веет дружелюбием. Невозможно посмотреть на Руми и не улыбнуться, да и Арий иногда, надо признать, бросает уместные саркастические фразы. Уверена, в нашем мире ребята могли бы стать еще теми комиками. Как жаль, что на острове появилась не особо остроумная я, кто не сможет рассмешить их до коликов. Вот Адриана смогла бы такое сказануть, что все бы начали кататься по полу. Однако я взяла с собой несколько записей с комедийными фильмами, а также помню шутки из испорченных в библиотеке романов. Определенно, стоит провести для приятелей урок по смеху.

– Клим, я давно хотела тебя спросить, – почему-то мне показалось, что возникла подходящая атмосфера для откровенного разговора, – о том, почему ты находился на домашнем обучении. Ты чем-то болен?

В какую же навязчивую особу я превращаюсь. Молодой человек сидел себе спокойно в библиотеке, никого не трогал, предавшись чтению, но возникла Вита и стала снова лезть не в свои дела. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется вычеркнуть хотя бы один пункт списка «Тайны острова».

После моего вопроса лицо Клима не изменилось. Он выглядел таким же дружелюбным. Юноша выпрямился и немного мотнул головой, чтобы откинуть волосы назад.

– Нет, я не болен, – парень выдержал паузу, – и не был. Перед медицинской комиссией дедушка всегда поил меня отваром, от которого кожа становилась лилового цвета и покрывалась пятнами. Это была лишь внешняя реакция организма, никакого вреда она не несла. Но врачи пугались и продлевали мое домашнее обучение.

– Но зачем твой дедушка это делал?

– Он всегда говорил, что не желает мне участи моего отца, которого погубила система острова. Казалось, что, пряча меня от школы и других людей, дедушка хотел заставить управление поверить, что меня и вовсе не существовало.

– Кажется, я видела твоего отца, – если уж откровенничать, то на полную катушку.

– Я знаю, – кивнул Клим. Его голубые глаза смотрели проницательно, спрашивая: «Сохранишь ли это в секрете?», – отец рассказал мне. Он перепутал тебя со мной. Обычно я прихожу на то место, чтобы поиграть с Арахисом. И твой плащ тоже сбил с толку.

– Он живет, как отшельник?

– Большинство времени да, но иногда заглядывает к нам с дедушкой. Раньше он не был таким, но потом что-то его сломило. Он до сих пор не может говорить на эту тему.

– И ты хочешь выяснить, что с ним произошло?

– Да, мне нужно попасть в научный центр. Думаю, там ответы на все вопросы, – уверенно заявил Клим, и я поверила его словам и даже больше: захотелось помочь приятелю добиться цели.

В школе меня ждал новый предмет – цветоводство. Урок проходил в небольшой оранжерее недалеко от учебного здания. Мы сидели за партами, окруженными благоухающими цветами. Как только я увидела дисциплину в расписании, стала фантазировать, какой человек мог бы ее преподавать. Сразу возник образ эфемерной девушки, похожей на повелительницу пера Изабеллу. В волосах учителя, непременно, должен быть цветок, а на руках –живые браслеты.

Частично мои представления оправдались. Преподаватель оказался женского пола, и цветок в волосах тоже присутствовал: искусственная бардовая лилия. Только учительница совершенно не походила на фею из моей фантазии. Это была серьезная женщина средних лет. Свою худощавость она подчеркнула облегающим платьем, а острые черты лица – собранной прической. Ее звали Ева, но никакого Адама рядом с ней, точно, не было, если только это не кличка кота. От преподавательницы исходила аура независимости и гордого одиночества.