Академия второго дыхания: выход пантеры

На его удивленный вопрос, какие походы вечером, да еще когда идет охота на оборотней, Родди ответил просто:

— Видишь, Мари не стоит, а подпрыгивает? Или мы идем сейчас, или у нее случайно получится оказаться там одной, поверь моему опыту.

Кай засмеялся. От возмущения я пихнула Родди плечом, и он влетел бедром в стол.

— Вот о таких спонтанных действиях я и веду речь, — прокомментировал Родди.

А я, бросившаяся было поддержать падающего за локоть, чуть не пихнула снова.

К моему удивлению, Итан не стал спорить, а просто решил присоединиться к нам.

— Я начинаю понимать, — серьезно кивнул он Родди.

И тепло мне улыбнулся. Даже не знаю, радоваться или смущаться.

Поэтому к «Гривастому Тиму» мы шли уже вчетвером, эмоционально обсуждая детали и время от времени споря.

Место оказалось колоритным, шумным и заполненным посетителями. Точнее, полным оборотней, добротно, но не дорого одетых, отдыхающих после рабочего дня работяг. Именно они облюбовали эту простую, но крепкую стенами таверну. Время от времени среди присутствующих мелькали и люди, но в основном это были полураздетые девицы или услужливые парни с бегающими глазами, предлагающие «немного порошка для вечернего расслабления».

Мы же, одетые даже в дорожном варианте слишком дорого для такого места, почувствовали себя столичными пижонами. Чуждыми и далекими от простого люда.

Один Кай ни грана не стеснялся своего качественного шерстяного сюртука с модными клиньями и вышивкой. Он быстро выделил взглядом хозяина таверны и замахал нам рукой, подзывая к стойке.

Солидный, обстоятельный оборотень-хозяин вытирал руки о фартук и сосредоточенно пыхтел. В кого он трансформировался, без касания я определить не могла, но в кого-то точно не хищного.

— Она странно так посмеивалась и крутила глазами, — бурчал он, рассказывая о девушке-лисе. — Не люблю, когда сильно напиваются девушки, а дергания глазами вообще безобразие какое-то, сами понимаете. Мы не подаем ничего такого. Порошки я разрешаю только на вынос. Даже пиво стараемся не тяжелое. Сами видите, какая публика. Разнесут мне все, если по пьяни в зверей перекинутся.

— Разбавляешь пиво до воды. Вот и не тяжелое.

От стойки к нам лицом развернулась весьма потрепанная особа с уже растекшейся косметикой и опухшим носом. Только внимательно присмотревшись, я поняла, что перед нами довольно юная человеческая девушка.

— Мой сейчас тоже хихикал и глазами крутил, — хрипло сообщила она, — мы с ним неделю как гуляем. А он выпил пива с каким-то мужиком, схватил порошочек и фьють — прощай, Аненка, ты мне надоела!

Она стукнула чашкой и горестно покачала головой.

— Как крутил глазами и с кем ушел? Где сидел? — тут вцепился вопросами Итан.

Кай, не смущаясь, начал скидывать одежду. Нам повезло: спешащий собрать жезл ритуалист зря таскал жертв из одного места. Рано или поздно окружающие перестали бы списывать странности на местное пиво.

Мы встали на след.

— Да вот тут и сидел, — Аненка пошлепала по соседнему сиденью. — А того парня я, кстати, видела на днях в «Буре». Только не знала, что мой Касик с ним знаком.

Последние слова она договаривала медленно, томно облизывая губы.

Медоед безрассудно разделся в не совсем правильном месте.

— «Бура» — это соседний блошиный клуб, — пояснил тавернщик. — Сначала назвали «Бурная вечная любовь», а потом подсократили. Никто тут долго рассусоливать не будет.

Вот так. Бурная и вечная любовь потеряла и бурность, и вечность, и даже любовь. Стала «Бурой».

Медоед обернулся. Я схватила его вещи. Родди крутился и показывал поднявшемуся в изумлении залу значок олимпиадной юридической команды.

— Допуск, есть допуск! — кричал, успокаивая присутствующих, Итан. — Оборот — по необходимости текущего расследования. Не волнуйтесь, мы уходим!

Быстро обнюхав стул, Кай победно фыркнул и, размахивая хвостом как радаром, рванул на выход.

— Жаль, штанами прикрылся, а хвост ниче так, — меланхолично сказала Аненка.

На улице в лицо ударила вечерняя прохлада. И мы побежали.

Мы бежали за дергающимся вертикально задранным хвостом медоеда, чуть не сбивая размеренно гуляющих по вечерним улицам людей. Оборотни мчались, рыча от удовольствия. Мы были хищниками. В крови пел зов охоты. Только для Родци приходилось приостанавливаться и, ворча, его поджидать.

Вслед летели ругательства от потревоженных прохожих, пока резко не начались узкие улочки, почти без освещения. Фланирующих встречных на них уже не было, мы бежали все свободнее и быстрее. Вокруг все чаще встречались старые поцарапанные двери, брошенные у стен поломанные ящики и бочки, на дороге ветер трепал старые тряпки.

И вдруг у деревянного полусгнившего забора, а нерадивые хозяева даже не подумали его покрасить при строительстве, медоед резко остановился и зафыркал.

Небеса.

Мы опоздали.