Академик Ландау. Как мы жили

Приехав домой, Дау обратился к Танечке: «Танечка, помогите мне выйти». Таня помогла выйти, машина уехала. Я открыла дверь, но Дау, обращаясь только к Танечке, сказал: «Я к Коре не пойду». Они стали гулять во дворе института. Оставив дверь открытой, стала готовить обед. Плача и следя за стрелкой часов, сколько времени он выдержит без уборной. Через 20 минут Даунька вместе с Таней вошли. Одевание, выход из больницы, приезд домой заняли около 20 минут. 40 минут — это был самый большой срок, который он мог выдержать без уборной. Теперь я клиницист, я должна наблюдать и лечить больного, моего несчастного Заиньку. Теперь я сама приглашу врачей, специальность которых «кишечник». Танечка вывела из уборной Дау, подвела к лестнице, он машинально здоровой правой рукой стал опираться на круглые отполированные перила из розового бука, толщиной в обхват руки. В левую руку я ему быстро сунула палку, к которой он привык в больнице. Он впервые стал подниматься сам. Таня, страхуя, шла сзади. Я ползком, чтобы видеть, как он ставит ноги на ступеньки, замыкала шествие.

— Я сам смело поднялся потому, что знал: если начну падать, Танечка меня поддержит.

Освободив кишечник от газов, он повеселел, меня уже не гнал. А когда мы его уложили в удобную приготовленную постель с тёплым пушистым одеялом, он облегчённо вдохнул и обращаясь опять только к Танечке, сказал:

—Ну как, Танечка, простим Корушу? Мне дома оказалось не так-то плохо!

— Лев Давидович, Кора Терентьевна не виновата. Это все Гращенков и новый главврач Сергеев! Это их работа. Теперь, когда Кербиков скоропостижно скончался, Гращенкову некого было бояться.

— Танечка, что случилось с Олегом Васильевичем? Он был очень умный медик.

— Лев Давидович, у него был диабет, а он не знал. Много работал, не следил за своим здоровьем. Во время не сделал анализ крови, ночью ему стало плохо. Вызвали скорую помощь, в больницу привезли мёртвого. Диабетическая кома.

— Как жаль. И Топчиева нет. Теперь уже и Кербикова нет, — сказал Дау.

— Даунька, а знаешь, какой Топчиев анекдот придумал про тебя?

— Нет, не знаю. Расскажи.

— Будто бы пришёл к тебе в больницу Зельдович. Спрашивает: «Ну как, Ландау, будете вы прежним Ландау?». А ты ему ответил: «Во всяком случае Зельдовичем-то я всегда смогу быть!».

Дау весело рассмеялся. Анекдот ему понравился.

— Дау, но имей в виду, вся Москва считает, что это было в самом деле так.

Вдруг Дау заметался:

— Я опять хочу в уборную. Это мне надо теперь спускаться каждый раз по лестнице вниз. Я поэтому и домой боялся идти.

— Дау, успокойся. В ванной я установила унитаз, специально для тебя.

— Неужели? Танечка, скорей, скорей, помоги мне.

Я опять хотела, чтобы он опёрся на стальные поручни у постели. Он накричал на меня. Танечка помогла ему встать. Вернулся весёлый, спокойный.

— Я всегда говорил, что ты, Коруша, очень умная. Я хочу походить, а здесь негде ходить.

— Даунька, я Гарика перевела вниз в мою спальню. А в его комнате сделала тебе физкультурный кабинет. Вот пойдём, посмотришь. Там есть шведская стенка, но, к сожалению, там нет красивой Людмилы Александровны.

— Коруша, я оказался не в её вкусе! Я так тихонечко, робко её спросил: «Людмила Александровна, когда я выздоровлю, вы пойдёте со мной в кино?». Она категорически отказалась и даже рассердилась.

Танечка рассмеялась. Ближняя память Ландау фиксировала все, что её интересовало, так было и до болезни! Но согласитесь, мелкие ситуации быта недоступны медикам, а Гиппократ учёл это во второй своей заповеди: он говорил, что внешние обстоятельства должны способствовать выздоровлению больного.

У шведской стенки Танечка стала с ним заниматься гимнастикой. Я пошла вниз заканчивать приготовление обеда. Обедать Дау спускался по лестнице в кухню с помощью Тани, а поднимался наверх самостоятельно. Уже кое-что!

Когда сильные газообразования в кишечнике донимали его, он так спешил на унитаз, слушать не хотел о том, чтобы попробовать самому держаться за стальные поручни.

В восемь часов вечера сделали ему хвойную ванну. Он совсем успокоился. Сильная Танечка с небольшой моей помощью легко и ловко вынула Дау из ванны. Дау с вечера сразу уснул, пока я готовила ужин для Гарика, потом постелила себе в физкультурном кабинете. Спать не могла, снотворное принять боялась. Дау проспал около часа, потом стал звать, крича: «Алло, алло!». Хотела надеть комнатные туфли, но он так кричал. Туфли стояли не с той стороны, чуть не упала, побежала босиком. Он закричал: «Скорей, скорей, надеть ботинки — в уборную».

Стала с трудом, без привычки надевать протезные ботинки. Они выше нормальных, нужно плотно зашнуровывать и завязывать. Помогла ему встать, он сонный, вдруг начал падать. Удержать нет сил. Быстрее молнии бросилась под него, он упал на меня.

— Дау, ты жив.

— Да, Коруша. Почему ты ночью дежуришь в больнице?

— Даунька, ты не расшибся, ты головой не ударился? — Нет, я не ударился.