Академик Ландау. Как мы жили

Здесь все время очень холодно — 20-30. Поэтому я никуда не хожу. А когда торчишь дома, вспоминаешь все грехи в смысле серости жизни. Адка мощно обхамила — условились с ней по телефону зайти около 4-х, а в пол пятого её не было дома — не дождалась. Так что я даже не видел её. Танька держит себя весьма неопределённо. Других даже не пытался увидеть.

Крепко целую тебя, хотя и «характерную», но совершенно чудную девочку. Дау.

30.I.40

Корунька, родная. Ну как тебе было не стыдно говорить мне такие вещи по телефону. Я уже узнал у Лётного отца все подробности. Оказывается, ввиду трудностей с транспортом, выдают билеты в Москву только командировочным. Само собой, что это не означает никакого запрещения въезда в Москву. Что касается вопроса по существу, то не говоря о том, что это несомненно временная вещь (которая кстати уже раз была), я убеждён, что мне всегда разрешат привезти в Москву мою жену (хотя бы через Академию Наук). В общем, по этому поводу можешь не беспокоиться.

Но самое главное — это вопрос о твоём здоровье. Имей в виду, Корунька, что я совершенно всерьёз никогда не прощу тебя, если ты сейчас будешь трепать своё здоровье, и так достаточно подорванное. Я действительно очень виноват в том, что в своё время ограничился одними уговорами, а не заставил тебя поехать полечиться и отдохнуть. Правда, не думаю, чтобы ты по этому поводу имела основания писать (хотя бы и зачёркивая потом), что я больше думал о чем-либо другом, чем о твоём здоровье, но факт остаётся фактом, а то, что ты сама ничего не хотела делать, конечно, для меня плохое оправдание. Тебе во что бы то ни стало надо поехать на курорт и всерьёз полечиться.

Корунька, любимая. Как я соскучился по тебе, по всей Корушке от волос до кончиков ног. Не вздумай, впрочем, из-за этого раньше приезжать. Перед тем как приедешь сюда, твоё лечение в харьковской поликлинике должно быть полностью закончено. Отсюда ты должна сразу же поехать на курорт. Спишись об этом с Верой, если Сергей сможет достать тебе путёвку. Лучше всего будет, если ты проведёшь здесь недели две. Тогда можно будет в последний раз пообращаться с тобой как с любовницей и вводить кооперативный стиль уже после твоего возвращения с курорта. Как с перевозкой твоих вещей?

Мои дела в довольно жалком состоянии. Танька ведёт себя довольно кисло. Единственным утешением была одна ленинградка, которую я слегка осваивал в Теберде и которая мило держала себя. Но, во-первых, она была здесь всего два дня и уехала в Ленинград, а, во-вторых, я не уверен, что она 2-го класса.

Корунька, дорогая. Временами мне кажется, что хорошо, что ты будешь рядом под руками (во всех смыслах), но с другой стороны — а вдруг ты застрадаешъ. Смотри! Крепко целую тебя, Корушка; Дау.

P.S. Никаких твоих писем после первых двух не было. Сколько моих писем ты получила?

23.II.40

Корунька, родная. Получил два твоих «красных» письма. Ты спрашиваешь меня, в какой мере я сам хочу твоего приезда? Должен сказать, что я все-таки очень скучаю по тебе, и мысль иметь Корушку под руками соблазнительна. Надо бы только с самого начала хорошо организовать нашу совместную жизнь. Поэтому мне и хочется, чтобы ты сначала приехала как любовница и только после возвращения с курорта уже жила бы в своей новой профессии. Тем более, что любовница такая хорошая, что жалко терять. Напиши по этому поводу!

Очень смешно читать, когда ты спрашиваешь, скучаю ли я по тебе. Я просто мечтаю о возможности крепко обнять свою чудную Корушку. В моих делах с другими девушками ничего нового. Килечка в Ленинграде, пишет мне милые письма, но чтобы освоить её дальше, надо ехать в Ленинград, что сейчас весьма сложно. Танечка ведёт себя несколько лучше, но все-таки неопределённо и даже слабых достижений пока не имеется. Адки — не видел.

Хотя ты и по телефону утверждала, что соскучилась, но я как-то не очень этому верю. А то ты привыкла к моему кроткому нраву и, вероятно, думаешь, что со мной всегда можно потом договориться. Имей в виду, Корунечка, что все это тебе писалось по этому поводу совершенно серьёзно, и лучше не пробуй легкомысленно относиться к своему телу. Крепко целую это чудное тело. Дау.

19.IV.40

Корунька, дорогая.

Насколько я понимаю твой характер, ты, исходя из того, что я долго не писал тебе, уверена в моих успехах. В действительности в этом случае я, вероятно, писал бы каждый день. В настоящий же момент говорить о каких бы то ни было успехах не приходится. Из Катьки ничего сделать невозможно, но что касается Кирки, то освоить её было бы в общем нетрудно, но, к сожалению, она все-таки недостаточно красива, и делать её своей постоянной любовницей мне не хочется. Если же освоить её просто так, то, принимая во внимание, что она, по-видимому, сильно влюблена в меня, мороки не оберёшься. Поэтому ограничиваюсь изучением фигуры.

В общем, очень трудно. Когда подумаешь, просто удивляешься, как это такая чудная особа, как ты, может любить меня. Крепко целую самую любимую Корочку. Дау.