Акамие, или Любимая игрушка судьбы

Рутэ поднялась, сияя, подала ему сына. Эртхиа неловко принял его на вытянутые руки. Ребенок тут же гневно заорал. Его лицо покраснело от натуги, он выворачивался из рук и выгибался, и бил ножками воздух. Эртхиа закусил губы, на лбу его выступил пот: он боялся выронить маленького, а взять покрепче не решался.

- Весь в отца! - довольно сообщила Атхафанама, ловко подхватив дитя из рук перепуганного Эртхиа.

Эртхиа опомнился, поймал пальцами маленькую ручку, подержал, улыбаясь. Повернулся к Рутэ, не зная, что сказать. Она припала к его груди и этим все решила: ему оставалось только обнять и благодарить. Когда же Рутэ сочла, что пока с нее довольно, Эртхиа оказался лицом к лицу с незнакомой красавицей, очень похожей на Атхафанаму, только ниже ростом и светлее лицом. Красавица поклонилась ему и смущенно потупила глаза, теребя переплетенные жемчугом косички.

- Что же ты, - шепнула неугомонная Атхафанама, - это же Дар-Ри-Джанакияра, дочь нашего дяди, твоя старшая жена.

- Хорошо... - медленно кивнул Эртхиа. - Это хорошо. Здравствуй, жена. А почему Ахана... Ханнар не с вами?

Дар-Ри-Джанакияра и Рутэ переглянулись, поджав губы, но уж Атхафанама не смолчала.

- Эта гордячка ведет себя так, словно она и ее отродье - не чета нам всем.

Эртхиа молниеносно развернулся и схватил ее за локти.

- Вот как? - прошептал он, глядя сестре в глаза. - Вот как! Пойдем-ка.

И он вытащил испуганную Атхафанаму за дверь и шикнул на рабов, чтобы убирались.

- Говори, ты-то что знаешь? - приступил Эртхиа к ней.

- Что я должна знать? - попыталась увильнуть Атхафанама, пряча глаза и стиснув пальцы.

- Не знала бы - не посмела бы назвать отродьем сына моей жены. Говори, а не то...

Атхафанама заплакала, закрыв лицо ладонями.

- Ненавижу, ненавижу ее. Она змея! Ханис не виноват - она сама пришла к нему в ту ночь, когда ты поехал за Рутэ. Не постыдилась даже того, что я спала в той же юрте! Знаешь, что она ему говорила? Что Аттану нужен наследник их солнечной крови, что Ханис должен это сделать, потому что у меня никогда не будет детей от него, а у нее самой - от тебя. Говорила даже, что пойдет за него, хоть и второй женой, все равно; раз у меня детей не будет, ее дети наследуют трон.

- Второй женой? За Ханиса? - почернел лицом Эртхиа. - А он?

Атхафанама замотала головой, замахала руками, в голос разрыдалась.

- Что мне до их трона! Мне бы Ханису сыночка родить, такого маленького, как у Рутэ... Только я тогда об этом не думала, глупая была. Мне бы тогда за косы ее из юрты выволочь, чтобы дорогу забыла... А я думала: пусть будет у Ханиса наследник, а тебе потом скажу, чтоб ты выгнал ее с позором, как распутную рабыню, чтобы камнями побил...

- Подожди! - оборвал ее Эртхиа. - Она за Ханиса собиралась. Что Ханис ей сказал?

- Да ты что, Ханиса не знаешь? - напустилась на него Атхафанама. Чтобы он о таком хоть подумал... Он ночей не спит, мается, думает, я не знаю, а я все вижу. А этой - хоть бы что. Родила своего рыжего и ходит, подбородок задирает. Нас не подпускает, никому не показывает.

- Откуда ж ты знаешь, что рыжий?

Атхафанама всхлипнула, махнула рукой.

- Ханис сказал.

- Он знает, что ты знаешь?

Атхафанама закивала.

Эртхиа помял в пальцах край плаща.

- Веди меня к ней.

Он думал - убьет.

Ханнар сидела в кресле, покачиваясь, держала у груди младенца, и они были заняты извечным делом: младенец сосал, а Ханнар смотрела затуманенным взглядом.

И Эртхиа понял, почему Ханис устроил так, чтобы он сначала увидел своего сына. Ханис не просил пощады ни ей, ни своему ребенку. Но не сделать совсем ничего он не мог - и Эртхиа понял его. Теперь понял.

Ханнар подняла глаза и увидела хайарда. Она не ожидала, что Ханис позволит Эртхиа встретиться с ней наедине. Она и не верила в то, что он вернется. Ей стало страшно. Но она не пошевелилась, пока младенец не выпустил грудь.

Эртхиа увидел, что и с другой стороны на груди платье намокло от молока. Ему стало жалко ее, так жалко, что оставалось только повернуться и пройти по всем коридорам и залам обратно, между колонн, по ступеням, махнуть рукой Рушу и идти прочь из этого города.

Он потом заберет Рутэ и Дар-Ри-Джанакияру, он не может сейчас видеть женщин, он не может видеть детей. Только потому, что он и Ханис зачали детей в одну и ту же ночь, собственный сын не позволил Эртхиа отомстить. Но было выше его сил задержаться в этом городе еще хоть мгновение.

"Когда наденешь плащ, не снимай", - вспомнил он слова старика. Это был только поворот дороги? Ему - дальше? Эртхиа шел, потому что не мог остановиться, уходил, потому что не мог оставаться здесь. Где бы он мог остаться?

Куда теперь?

В Храм, сказать старику, что его пророчество не сбылось и хайард не станет царем в Аттане? Ради этого не стоило бы и коня седлать.

В Храм. Остаться в долине Аиберджит, как остался в ней царевич Кунрайо. Теперь Эртхиа понимал, почему у молодых жрецов такие скорбные лица. Он готов был стать одним из них. Плащ уже бился за его плечами, и он стремительными шагами, чуть не бегом, спускался по длинным ступенчатым улицам прочь, прочь от дворца, прочь отсюда, прочь ото всех.