Акамие, или Любимая игрушка судьбы

- Живо беги к царю, бесстыдный, лукавый раб! Наконец-то я от тебя избавлюсь...

Наклонившись за покрывалом, евнух обиженно застонал, поглаживая затылок. Осторожно выпрямился и пнул покрывало.

- Что это за одежда на тебе? - евнух дернул Акамие за рукав кафтана. Закройся - и бегом.

Акамие ничего не оставалось, как подчиниться. Пытаться бежать не имело смысла. Ведь с евнухом не справиться, и он поднимет шум. А на конюшне стоят оседланные кони, принадлежащие Эртхиа...

Акамие натянул на голову покрывало и, глотая слезы, пошел за евнухом.

Лишь на ночной половине дворца наследника обнаружил Дэнеш свою ошибку. Передавая добычу евнухам, в ярком свете факелов разглядел лазутчик свисавший из-под разорванного покрывала конец толстой, тяжелой косы.

Черной как смоль.

Прошипев проклятие, он торопливо развязал шарф и отбросил покрывало. Евнух протестующе заверещал. Дэнеш досадливо качнул головой.

- Заткнись. Это не тот, кого желает твой хозяин, - и внимательно вгляделся в черты красавицы, без чувств обвисшей на руках евнуха.

- Положи ее, - велел лазутчик. - Принесите воды.

Вырез верхней губы, напоминающий две крутые волны, столкнувшиеся в разбеге, и выдающийся подбородок, и разлетающиеся к вискам брови напомнили Дэнешу черты его господина и брата и, кстати, черты самого повелителя.

Что ж, на ночной половине оставалась только последняя не выданная замуж царевна - а наряд девушки не оставлял сомнений в том, что она именно царевна и еще не покинула отцовского дома ради брачных покоев.

- Проклятие Ашанана! - обескураженно воскликнул Дэнеш. И побрызгал в лицо девушке водой. - Очнись, госпожа.

И госпожа очнулась. Растерянно оглядевшись, Атхафанама обнаружила, что находится среди незнакомых людей, в незнакомом месте. Взгляд ее остановился на том, кто был ближе всех.

- Лазутчик... Где я?

- Ты в доме моего господина, достойная госпожа.Тебя похитили, но...

Договорить Дэнеш не успел.

- Ты ответишь за это! - кричала разгневанная госпожа. - Мой отец велит посадить тебя на кол! Сварить в масле! Четвертовать! Содрать с тебя кожу! С живого!

Дэнеш понимал, что проделать с ним все это не удастся и всесильному повелителю Хайра. Но мысль даже об одной из этих казней заставила невольно содрогнуться молодое сильное тело лазутчика.

- Госпожа, дай же мне сказать... - попытался он умерить гнев девушки.

Но та, окончательно придя в себя, вспомнила все и, обливаясь слезами, упала на ложе.

- Скажи своему господину, что царевна Атхафанама скорее умрет, чем примет ласки своего похитителя! - и безутешно зарыдала, закрыв руками лицо.

- Выслушай меня, достойная госпожа... - умолял ее Дэнеш. - Мой господин - твой брат, царевич Лакхаараа.

Атхафанама отвела пальцы от лица, забыв о слезах.

- Что ты сказал?

Дэнеш уже придумал историю, способную оправдать его в глазах царевны и не наносившую урона чести и безопасности его господина.

- Тебя похитили неизвестные. Разве ты не помнишь?

- Да, я помню, - нахмурив брови, осторожно подтвердила царевна. - Я в самом деле не знаю, кто это сделал.

Пока еще ни один из них ни словом не обмолвился о том, где ее похитили. Что ж, это было на руку обоим.

- Я ехал во дворец по приказанию моего господина, царевича Лакхаараа...

- Моего брата, - вставила Атхафанама, кивая головой.

- Да, и на темной улице недалеко от дворца встретил троих верхом. Лица их были скрыты платками, а один из них удерживал на спине своего коня закутанную в покрывало девушку. Она вырывалась и кричала.

- Да? - искренне удивилась Атхафанама. - Я этого не помню.

- Конечно, госпожа, ведь ты была вне себя и очень напугана. Но подумай, если бы ты не кричала и не вырывалась, как бы я догадался прийти к тебе на помощь?

Хорошенько подумав, Атхафанама согласилась и с этим.

- Значит, ты отбил меня у похитителей? Сколько же их пало в этом бою?

- О нет, госпожа, они оказались трусами и позорно удрали, а ты упала на землю и, должно быть, сильно ударилась?

- О да... - признала Атхафанама, потирая бедро.

- Я подобрал тебя и доставил в дом моего господина, не зная, кто ты такая. А теперь я поспешу сообщить ему, как велика милость Судьбы к дому его отца.

- Да, - с облегчением одобрила царевна. - Поспеши, потому что нигде я не чувствую себя так спокойно, как в доме моего отца.

Занавешенные темной тканью окна, слабый огонек масляного светильника в углу, душный запах болезни. Трудное дыхание измученного тела, бессильно утопающего в подушках огромного ложа.

Акамие оставил покрывало у порога. В комнате были только они вдвоем: царь и его наложник, как многие и многие ночи прежде.

Акамие не видел повелителя с тех пор, как во дворце Аттана царь заново преподал забывшемуся рабу науку знать свое место.

Медленно подходя к ложу, Акамие пристально вглядывался в лежащего.

Это не мог быть царь.

Не было ни грозной красоты, ни великой силы в распростертом теле, ни суровости, ни жестокости в застывшем лице. Только мука.

И ожидание.

Просунув пальцы под холодную ладонь, Акамие понял, кого ждал повелитель. Слабые, исхудалые пальцы царя неловко шевельнулись в попытке нежности.

- Это ты, мой мальчик?