Акамие, или Любимая игрушка судьбы

- Но как я назову тебе его имя?

- Я и так его знаю.

Тогда Акамие поспешно выкрикнул:

- Я его выбрал! - и прикусил кончики пальцев.

- Теперь поздно жалеть, и ты не бойся. Или ты думаешь, что ты щедрее и великодушнее Судьбы?

Акамие покачал головой.

- Если ты готов, то иди теперь к царю. Иначе эта ночь никогда не кончится. Забудь все и иди.

В тот же миг с шумом упала тяжелая завеса на двери, языки пламени качнулись и взвились. Зашевелились рабы, собирая краски и притирания.

Акамие, разбуженно тряхнув головой, приподнял занавес и шагнул из комнаты. Занавес опустился за его спиной.

Старик посмотрел ему вслед, поднялся, и, никем не замеченный, вышел в сад.

Рабы подняли с пола брошенные покрывала, и, недоуменно пожимая плечами, сложили их в сундук.

Эртхиа успел: в последний час перед рассветом проник известной дорогой в сад Акамие и через окно - в его покои. Огляделся, вопрошая темноту: где брат?

Но брата не было, а где он, об этом Эртхиа не станет думать, нет. Брат мой, царевич-брат, царевич-раб... Не отец ли властен над участью сына?

Но!

А над честью?

Смяв в груди вздох, Эртхиа шарил в темноте, отыскивая дверную завесу, но все ладоням подставлялись - погладь! - густоворсые, толстые ковры. Наконец, подалось под рукой, шорхнула по полу бахрома. Эртхиа сжал зубы. Неслышно выдохнул. Опочивальня царя - близко. Стража у опочивальни - рядом.

Но - тишина...

Вытряхнул на ладонь сухие розовые лепестки из бархатного мешочка, рассыпал по ковру: от завесы - и пока не ударился свободной рукой о витой-резнойстолбик балдахина. Стряхнув с ладони останки первой розы этого лета, протиснулся под кровать, приподнятую над полом на черных грифоньих лапах с золочеными когтями.

Сквозь крученую толстую бахрому ему было видно, как истончилась тьма, и проступали сквозь нее сначала предметы выпуклые и светлые, и лишь потом узоры на коврах и драгоценная чернь и инкрустации на сложенных в пирамиды футлярах для свитков, и на длинном наклонном столике под окном - чернильницы из слоновой кости в серебре, каламы, тонкие кисточки.

"Силки Судьбы! - испугался Эртхиа, - или я комнатой ошибся?"

Если бы не ароматы благовоний, не груды украшений перед зеркалами, подумал бы, что попал в жилище ученого мудреца.

Но на дверной завесе молочно мерцали лилии и нарджисы, вышитые жемчугом, а глаза Эртхиа сами собою сомкнулись, успокоенные...

И только тогда, когда шорох покрывал и усталый, приглушенный звон браслетов и ожерелий возвестили о приходе Акамие, тогда открыл глаза Эртхиа.

Увидел, как босые мальчишечьи ступни под текучим шелком, под широкими браслетами, в которые заключены покорные щиколотки, как сонно, лениво ступали они, неловко, неверно между двух пар обутых в сандалии, услужливо семенящих ног.

И вдруг пробудились, замерли, наступив на сухие лепестки, замерли, чуть приподнявшись на носках.

Эртхиа, затаив дыхание, улыбнулся.

Акамие отнял локти из рук евнухов.

- Вон пошли! Оставьте меня.

И зевнул, не от усталости - мигом сон улетел, спугнутый радостью и страхом - от волнения.

- После вас позову. Все - вон! Спать хочу...

И когда упала завеса за последним, сдержал нетерпение, выждал, чтобы удалились их шаги.

- Брат... - позвал шепотом, - ты здесь, брат?

Эртхиа высунул руку из-под кровати. Акамие подбежал и помог ему выбраться наружу. Стоя на коленях, они обнялись. И не могли дышать, а только часто вздыхали, и плакали оба.

Ибо сказал сказавший:" Кто не прольет слез при расставании или при встрече после долгой разлуки, тот воистину человек с каменным сердцем и недостоин дружбы".

- Ты вернулся, мой дорогой брат, живой и невредимый! Как ты думаешь показаться на глаза царю? Я просил за тебя, но...

Эртхиа опустил глаза.

- Отец не узнает, что я здесь. Мало времени у меня - Ханис ждет за городской стеной. Когда в полдень дневная стража принесет узникам еду, мы должны быть далеко.

- Ханис? Так ты нашел его сестру? Она жива?

- Я посватался к ней.

Акамие всплеснул руками.

- Но постой, что за разговор... Как пропылились твои волосы и одежда! Моя купальня наполнена, как бы ты ни спешил, у тебя хватит времени вымыться, идем, я помогу тебе. Там ты мне все и расскажешь.

Акамие вытер ладонями щеки и повел брата в купальню.

Погрузив иссушенное горячим ветром тело в прохладную воду, Эртхиа застонал, взгляд его затуманился, на лице расцвела блаженная улыбка.

- Я мылся в бане в последний раз перед свадьбой, - пожаловался он.

Акамие усмехнулся ласково и принялся вливать в бассейн благовония из сосудов с узкими горлышками.

- Роза, цветки пальмы и сафлор. Расскажи мне о сестре Ханиса. Как жаль, что я его больше не увижу!

- Она красивая, - мечтательно улыбнулся Эртхиа. - Да. Покрывала не носит, носит штаны, не поясе - длинный меч, и я на ней женюсь.

Акамие прыснул. Он как раз расплетал косу Эртхиа, черные пряди растекались в прозрачной воде.

- Ты решил? А она согласилась стать второй женой?

- Да, в этом все дело. Я спросил Ханиса, будет ли она у меня единственной женой. Ханис ответил: если будет, то единственной. А ты что скажешь?