Акамие. В сердце роза

И продолжил расспросы, но теперь уже об обычаях тех земель, и нашел много общего между удо и северными соседями Ы. Он даже выказал удивление, что обмен невестами способствовал установлению прочного мира, поведав, что к такому средству прибегали и они не раз, но действовало ненадолго. Стали обсуждать почему, высказали много соображений. Пустились в рассуждения, отличаются ли степнячки там и тут друг от друга и от горожанок, и маленькиечарочки с подогретым вином так и летали в их руках. На другой день, выспавшись, продолжили беседы.

И так день за днем, от острова до пристани в Ла, и от пристани до пристани, и потом пешим путем до самого Унбона, где их отряд у Восточных ворот едва не столкнулся с выездом Дракона: внезапно все, толпившиеся в воротах, кинулись вон, давясь, теснясь по обочинам, мигом освободили проезд — воины У Тхэ, пытавшиеся добиться того же, первыми кинулись с дороги и были так проворны, что никого из них не затоптали. Толпа повалилась на колени; из ворот выскочили двое верхом, и, сравнив их доспехи и богатую сбрую на их конях с сомнительной статью и еще более сомнительной резвостью самих коней, Эртхиа остался при своем мнении о причинах, по которым здешним не удается управиться с кочевниками. Однако же вид у всадников был самоуверенный донельзя.

За ними из ворот повалили в тучах пыли воины — в доспехах, со знаменами, вооруженные дубинками, копьями, мечами и луками.

Затем появилась колесница, запряженная четверкой лошадей. Сидевшие в ней люди били в гонги и барабаны, дули в трубы, производя шум немалый и весьма неблагозвучный.

За этой колесницей проехала другая, заполненная богато наряженными стариками-евнухами и толстыми карликами.

За ней снова конники, во множестве, вооруженные мечами, копьями и трезубцами.

Люди по обочинам пали ниц, и тут из ворот вылетела третья колесница, украшенная сверху необъятных размеров плоским желтым зонтом. В колеснице сидел заплывший жиром коротышка, закутанный в блестящие шелка, в странном, похожем на стрекозиные крылья уборе на маленькой голове, с седеющей бородкой, скудной, но спускающейся низко на колышущуюся грудь.

За ним снова повалила пешая стража, да все бегом.

Едва парадный выезд скрылся в тучах пыли, воины У Тхэ, не упустив ни мгновения, заняли ворота, и их начальники подбежали доложить, что путь свободен. У Тхэ только рукой махнул, обронив пару жестких, громыхающих, как жесть, слов.

— Что такое? — крикнул Эртхиа Дэнешу, стоявшему близко от вельможи.

— Это и был их Дракон. Он направился в загородный дворец. И нам теперь туда.

— Это там, где десять тысяч девушек?

Госпожа Хон И-тинь вскоре появилась снова, просеменила через весь зал к помосту для музыкантов. Она переоделась в ярко-желтое платье, расшитое алыми цветами. Широкая голубая безрукавка впереди была украшена многочисленными пластинками резной яшмы. Волосы уложены, словно облака, а на щеки спущены тонкие пряди. Следом за ней слуга на вытянутых руках нес объемистый инструмент, приходящийся родственником уту, не слишком близким, впрочем. Другой слуга торопился с лаковым стульчиком.

Девушка уселась на стульчик и тщательно уложила вокруг себя складки платья. Только после этого протянула руки к инструменту. Слуга положил его на колени девушке. Эртхиа приготовился слушать.

Пальцы левой ее руки неторопливо переступали по грифу, а правой она пощипывала струны, извлекая сменяющие друг друга одинокие, неприкаянные звуки. И пела она так же непривычно, но Эртхиа мог оценить ее умелость. Звуки, издаваемые ее горлом, и звуки, срывавшиеся со струн, бродили, как призраки, проходя один сквозь другой, и не замечая друг друга.

Как-то неожиданно и даже неприятно они попали на этот пир. Эртхиа — как и все — ожидал, что будет торжественно представлен здешнему правителю, но когда они прибыли в загородный дворец, пир, начатый еще в Унбоне, был в разгаре.

У Тхэ, тщательно скрывая досаду, сообщил, что теперь ему придется подождать с докладом до завтра или, может статься, до новой луны. До нее оставалось дней пять, и досада вельможи был столь же острой, сколь и привычной. Невозмутимое лицо было искусно составлено из безразличной улыбки и слегка рассеянного взгляда. Была даже некоторая снисходительность в его голосе по отношению к гостям, которым, конечно, не понять природного величия всех драконовых причуд.

У Тхэ уже намеревался препроводить гостей в Унбон, в свой дом, до более подходящего случая, и вернуться во дворец без них. Но тут обстоятельства изменились.