Ах, если бы мечта сбылась! (СИ)

Кто бы ни готовил и ни накрывал на стол в этом замке, никакой прислуги Фиби так и не заметила. Не сам же герцог… то есть, даже если бы актер, играющий герцога – вряд ли все это было делом рук одного человека. Правда, блюда выглядели странно и непривычно, рассматривать их было гораздо интереснее, чем обедать этим по-настоящему, да и не особенно-то Фабиана чувствовала голод, так что предпочла только из вежливости попробовать несколько наименее непонятных. Вряд ли Тристольф обратил на это внимание, он и сам был гораздо более увлечен разговором. Словно и впрямь восемьсот лет провел без собеседника – а ведь сам заявил, что время в «настоящем» замке не проходит. Время не проходит, а день, тем не менее, клонится к вечеру вполне своим чередом! Слушать его было интересно, уж поинтереснее Вилли, но, втянутая в разговор, девушка сама того не замечая, успела рассказать не только о семье, подругах и – тут, даже если приходилось к слову, стоило быть более уклончивой – о неудачных своих увлечениях и разочарованиях. Слишком все это охотно вплеталось в историю самого герцога, прошлые влюбленности которого оканчивались заметно более болезненными разочарованиями: от первой его любви, отменившей помолвку невесты в те времена, когда он еще был только вторым или третьим наследником за отцом и братьями, и до многочисленных браков с разными женщинами, каждая из которых непременно оказывалась вовсе не той, что он ожидал, быстро теряла интерес к мужу, как бы он ни старался удержать ее чувства знаками внимания и роскошными подарками, а некоторые из супруг и вовсе со временем сходили с ума. Фиби, по крайней мере, не пыталась связать с кем-то всю жизнь прежде, чем понимала, как ошиблась в очередной раз. В довершение всего, не ей одной случайно прыгнула на язык цитата из сказки о «Синей бороде», пусть сказки во времена жизни герцога еще и не было, но судачили о нелюдимом Тристольфе все равно многие. Несомненная ложь – легко было понять, как искренне до самого конца он был привязан к каждой из возлюбленных и какую боль причиняла ему каждая потеря – должна была ранить его еще больнее.

Да и кто посмеет обвинить в погоне за приданным, когда четверо из его жен происходили из весьма небогатых семей, а трое и вовсе не были дворянками!

- Раз за разом я надеялся, что могу сделать кого-то счастливой, что могу подарить все, о чем только можно мечтать. Защиту и богатство, любые вещи и драгоценности, любые яства… но рано или поздно начинал слушать одни только упреки, что им в очередной раз чего-то в жизни не хватает!

- Вероятно, во времена, когда мужчины так трепетно берегли женщин, это воспринималось как должное и совершенно не ценилось! Сейчас мы только и слышим, что все должны знать и уметь сами, какую бы жизнь ни планировали. Хотя избалованных особ в любое время хватает… Вы, вероятно, были чересчур щедры, вот и приучали воспринимать любые блага, как должное.

- Я любил каждую из них. Любил больше жизни, готов был все сокровища мира подарить в обмен на одну улыбку – разве получилось бы скрывать это? Фабиана… ничто в мире не происходит просто так. Раз именно Вы смогли войти в настоящий замок, преодолев порог между сном и явью, должно быть, сама судьба привела Вас сюда. Вы сказали, что остались бы здесь, если могли, что мой замок – самое прекрасное, что видели в жизни… Так что мешает действительно остаться? По тому, как Вы описали свою жизнь, не похоже, чтобы Вы были счастливы там… позвольте мне попытаться подарить Вам это счастье!

- Э-э…

Не отводя пристального взгляда, Тристольф снял с мизинца золотой перстень и положил на стол перед Фиби, чуть отодвинув тарелку.

- Я думал… не раз с тех пор, как истек траур по милой Бьянке – я то и дело думал о том, какой должна была бы быть девушка, согласившаяся бы разделить со мной этот мир. И вдруг, когда я в очередной раз пытаюсь себе то представить, вижу на пороге своего замка красавицу, какой не видывал высший свет былых времен. Признайтесь, разве Вы не думали, прежде чем войти сюда, о чем-то… особенном для Вас?

- Д-думала, – косясь на перстень, не стала спорить Фиби. – все это и впрямь выглядит так, словно все мои мечты вдруг смогут сбыться, как во сне. Но Вы едва меня знаете! И мне шестнадцать… то есть, во времени, из которого я пришла, шестнадцать – это совсем еще немного, я не думала о том, чтобы так… сразу…

- Внешние времена не имеют здесь значение. И, если Вы согласитесь разделить со мной этот мир моей мечты, сделать его нашей общей мечтой - то и сама станете неподвластна никакому времени.

Почему она вдруг стала воспринимать все это так, словно бы это было всерьез, на самом деле? Вот так и втягиваешься в странную игру…

- Я была бы счастлива остаться с Вами в таком прекрасном замке, герцог. Но – ведь я не могу просто взять и исчезнуть для всего остального мира! Мои друзья наверняка меня уже хватились, а родители, может быть, едва замечают, что я существую, но если я заявлю, что хочу уйти, чтобы выйти за человека, живущего почти в тысячелетнем прошлом – меня просто сочтут сумасшедшей.