Ах, Маня

Своих, то есть Лидию, Сергея и Ленчика, Маня попросила переночевать у Зинаиды. Лидии это не понравилось. Во-первых, потому, что за целый день словом с Маней так и не удалось перемолвиться, а послезавтра она уже собиралась уезжать, так что – когда? Во-вторых, Зинаида. О чем с ней говорить? Не такой она, Лидия, человек, чтоб взять и перешагнуть через все прожитое время, как через половицу. Помнит она, как «тогда» делала вид, что не знает Зинаиду, и все другое помнит, а Маня – ненормальная! Неужели не может понять, что ей неловко? Лидия воспользовалась освобожденной от хлопот минуткой у Мани, сказала:

– Я не знаю, о чем с ней говорить. Ты бы хоть предупредила, что вы уже подруги.

– А ты не говори, – ответила Маня. – Я тебя не на лекцию посылаю, а переночевать. А насчет предупредить… Я перед ней, Лида. виновата.

– Ты? – возмутилась Лидия.

– Я, – засмеялась Маня. – Я. Чего кричишь? Все мы друг перед другом виноватые. – И она, махнув не-определенно рукой, ушла, а Лидию за плечи обхватила вся и плачущая, и смеющаяся белая дама.

– Я тебя помню, Лидка, помню. У тебя было паль-то из шинели, тяжелое-тяжелое. Оно у тебя раз оборвалось на вешалке, я его еле за крючок зацепила. Стою,

вожусь с ним, а техничка у нас была – помнишь? – злая бабища. Ты чего, кричит, в чужом пальто роешься? Я ей показываю, вешалка, мол, оборвалась, а она кричит, разве такие польта выдержат вешалки, их на цепь надо вешать… Помнишь пальто?

– Помню, – сказала Лидия. – Чего только не носили! Ты теперь кто? Ты теперь где?

Лидия помнила, что Женя Семенова после седьмого класса ушла работать на откатку почти в одно время с Маней. Отец у Жени погиб на фронте, мать очень болела, поэтому считалось естественным и правильным идти в шестнадцать лет работать на шахту. Потом у Жени мать умерла – и забрала ее бабушка в деревню. И уже там Женя кончила вечернюю школу и поступила в сельскохозяйственный институт. Работала агрономом, вышла замуж за инженера МТС. Когда МТС не стало, мужа взяли в областной центр, а потом в главк, а на сегодняшний день он был большой шишкой в Госплане. Женя же работала в каком-то журнале, вела там публицистику, ибо являлась по-своему уникальным человеком: работала и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и на самых низких работах. Несчастливое детство и юность превратились из минуса в плюс. Это оказалось хорошей строкой в биографии, дало возможность всегда вставлять фразу «я знаю жизнь» и выковало характер, верящий, что все должно идти только вверх, только вперед и только к лучшему. Все это Женя изящно, интеллигентно, с юмором поведала Лидии.

– Я напишу о Мане очерк, – сказала она. – Потрясающая баба. Я сделаю из нее героя нашего времени. Ни больше ни меньше…

– Это что значит? – спросила Лидия.

– Героя времени? Но ты же филология. Должна кумекать. Какое наше время? Время безоглядного слепого служения идее. Вот Маня и есть герой идеи.

– Герой? – Лидия почувствовала, что начинает злиться. Ей уже виделась со страницы журнала Маня, эдакая переросшая самое себя не то синеблузница, не то женотделка, раздражающе несовременная, какая-то радостно фальшивая, напористая, крикливая… Лидия до смерти испугалась этого возможного очерка. – Боже! Какой еще герой? – повторила она.

– Какой идеи? – Женя задумалась. – Ну, назовем так: не до конца воплощенный герой. Не исполнившийся за одну человеческую жизнь. Чего ты испугалась? Это же совсем не плохо и не криминал. Понимаешь – одной жизни для воплощения идеи не хватило. Вот в чем штука. Только и всего – не хватило жизни. Это грустно, но кое-что объясняет…

– Видишь ли, – сказала Лидия, – Маня, слава богу, еще жива.

– Это уже другой вопрос. Главное – такой человек. Она ведь флаг вывесила. Ты чувствуешь?

– Маня блажит, – ответила Лидия. – Даже милиция это заметила.

– Милицию можно поставить на место, – сказала Женя. – Мне жаль, что ты меня не понимаешь.

– Почему тебя? – засмеялась Лидия. – Я сегодня дурочка. Я никого тут не понимаю.

Зинаида просунула руку между досками штакетника, поискала засов, и калитка, ржаво запев, открылась.

– Муж у тебя нехозяйственный, – гоготнул Ленчик. – Тут смазать надо.

Они прошли по аккуратненькому дворику к дому, на дверях которого висел замок. «Замок! – вдруг обрадовалась Лидия. – Я и забыла, как он выглядит. А куда же она дела слепого Ваню?»